Алиенист - [34]

— Ну и что? Что я такого сделал?

— Не надо всем представлять меня своим братом, — настойчиво прошипел Люциус.

— Джентльмены, — сказал Крайцлер, слегка сбитый с толку этой комической перебранкой. — Позвольте представить вам моего друга, Джона Скайлера Мура. — Я пожал руки обоим братьям, после чего Крайцлер продолжил: — Уполномоченный Рузвельт крайне лестно отзывался о ваших талантах и предположил, что, возможно, вы сможете оказать некоторую помощь и моих… изысканиях, скажем так. Поскольку вы фактически работаете на стыке двух профессий, каждая из которых так или иначе затрагивает предмет моих исследований…

— Понимаю, — сказал Маркус, — криминалистика и судебная медицина.

— …То прежде всего, позвольте поинтересоваться… — продолжил Крайцлер, но тут Маркус внезапно его перебил:

— Если вы насчет имен, доктор, то тут во всем виноваты наши родители. По приезде в Америку их так волновало, чтобы дети в школе не пали жертвой антиеврейских настроений…

— Нам еще повезло, — влез Люциус. — Нашу сестру вообще назвали Корделией.

— Понимаете, — продолжал Маркус, — они учили английский по пьесам Шекспира. Я родился, когда они только начали с «Юлия Цезаря». Годом позже они его еще не дочитали, и тут на свет появился мой брат. А вот сестра задержалась на два года, им удалось продвинуться, и она угадала под «Короля Лира»…

— Я не сомневаюсь, джентльмены, что все это крайне любопытно и познавательно, — слегка ошарашенно сказал Крайцлер поднимая бровь и награждая братьев своим характерным хищным взглядом, — но вообще-то я лишь собирался поинтересоваться, что привело вас к нынешним профессиям и каким образом вы оказались на полицейской службе?

Люциус тяжело вздохнул и, закатив глаза, все так же театрально пробормотал:

— Никому нет дела до наших имен, Маркус. Я тебя предупреждал.

Маркус при этих словах почему-то заметно побагровел и решительно обратился к Крайцлеру с нарочитой серьезностью человека, в ходе собеседования вдруг осознавшего, что первое знакомство с нанимателем складывается совсем не так, как следовало бы:

— Извините нас, доктор, но и тут дело в наших родителях. Я понимаю, возможно, это не слишком интересная тема, однако мать очень хотела, чтобы я стал юристом, а мой брат… детектив-сержант — врачом. Но из этого ничего не вышло. В детстве мы зачитывались романами Уилки Коллинза, так что уже к колледжу твердо решили стать детективами.

— Поначалу нам очень пригодились навыки в медицине и в юриспруденции, — перехватил инициативу Люциус, — но затем так вышло, что мы устроились к Пинкертону[12]. Это произошло как раз перед тем, как комиссар Рузвельт пришел в Управление, и у нас появился шанс официально устроиться в полицию. Я полагаю, вы должны быть наслышаны о его принципах подбора кадров — они несколько… необычны.

Я понял, о чем он, и позже взял на себя труд объяснить это Ласло. Теодор не только подверг деятельность всех служащих Управления, в первую очередь — офицеров и детективов, тщательной проверке, что вынудило многих от греха подальше уйти в отставку, но и принялся нанимать на работу необычных сотрудников, рассчитывая таким образом потеснить с постов клику Томаса Бёрнса и таких участковых, как «Весельчак» Уильямс и «Большой Билл» Девери. Особые надежды Теодор возлагал в этом на евреев, принимая их на службу в первую очередь — он считал их людьми исключительной честности и отваги, именуя, дословно, «маккавейскими воинами правосудия». Братья Айзексоны наглядно отражали результаты трудов Теодора, хотя и воинами их — по крайней мере, при первой встрече — язык назвать не поворачивался.

— Я так понял, — отважился сменить тему детства Люциус, — что вам необходима помощь с эксгумацией? — И он показал на операционные столы.

Крайцлер внимательно на него посмотрел.

— А почему вы решили, что именно с эксгумацией?

— Так ведь запах, доктор. Его ни с чем не спутаешь. Да и положение тел указывает на то, что их извлекли из могил, а не подобрали где-то в переулке.

Ответ Крайцлеру понравился, он даже как будто просветлел.

— Да, детектив-сержант, вы абсолютно правы. — Ласло подошел к столам и откинул покрывала.

Запах сразу многократно усилился, и его дополнил далекий от приятного вид двух маленьких скелетов. Один был наряжен в полусгнивший черный костюм, на втором красовалось ветхое, некогда белое платьице. Отдельные кости по-прежнему плотно сидели в суставах, другие лежали сами по себе, на черепах виднелись остатки волос, на пальцах по-прежнему росли ногти, все они были перепачканы землей. Я собрал всю волю в кулак и вынудил себя не отворачиваться: похоже, такова моя судьба, следует понемногу приучать себя к подобным зрелищам. Но гримасы черепов, казалось, кричавших нам о неестественной смерти их несчастных маленьких владельцев, были таковы, что я долго не продержался.

Лица же братьев Айзексонов, напротив, не выразили ничего, кроме зачарованности этим видом. Маркус и Люциус подошли к столам и теперь внимали словам Ласло:

— Брат и сестра, Бенджамин и София Цвейг. Убиты. Тела были найдены…

— …в водонапорной башне, — продолжил за него Маркус. — Три года назад. Дело до сих пор официально не закрыто.