Алхимия убийства - [2]

Меня зовут Нелли Блай, хотя от рождения у меня другое имя. Пришлось взять псевдоним, поскольку, по здравому смыслу, не женское это занятие — быть репортером. Когда я проводила журналистские расследования для газеты «Нью-Йорк уорлд» Джозефа Пулитцера, то столкнулась со многими странными случаями и писала о вещах, от которых зачерствела душа. А сейчас я начинаю сомневаться в своем благоразумии, отправляясь ночью на возвышающийся над Парижем прославленный Монмартр, где предстоит выследить убийцу.

Благодаря интуиции, скудной информации и, возможно, по большей части неосторожности я осведомлена о его ужасных злодеяниях в Нью-Йорке и Лондоне и вот теперь на Монмартре, который горожане называют Холмом. Этот район приобрел известность как место обитания художников и поэтов и еще тем, что здесь находятся улицы, где мужчины покупают удовольствие, а женщины теряют свое доброе имя.

Я еду в коляске по темной булыжной мостовой на поиски безумца, и тревога охватывает меня — зачем взвалила на себя такую задачу? Как ни стараюсь найти объяснение, ничто не приходит на ум. Бросает в дрожь при мысли, с чем я могу столкнуться в эту темную ночь. «У тебя гусиная кожа», — говорила мама каждый раз, когда меня пробирал холод. В эту мрачную ночь трудно представить себе что-либо более неприятное.

В лужах, оставленных недавно прошедшим дождем, отражается свет от газовых фонарей. Над землей висит серая пелена, и ночной воздух пахнет сыростью.

Если бы Диккенс сейчас писал о Париже, то, несомненно, отметил бы, что это не лучшие, а худшие времена. В Городе света бесчинствуют анархисты, задавшиеся целью свергнуть цивилизованную форму правления, а с востока надвигается смертоносная «черпая лихорадка», и костлявая старуха уже размахивает окровавленной косой.

В городе, по которому проносятся волны насилия и где свирепствует болезнь, никто не будет прислушиваться к моему предостережению, что среди людей бродит еще одно зло. Не остается ничего другого, как самой покончить с ним.

Немецкий доктор. Так называли его в сумасшедшем доме на острове Блэкуэлл из-за акцента и одежды, хотя нам ничего не было известно о его происхождении и национальности. Наверняка я знаю лишь то, что он есть зло, отъявленное чудовище, жаждущее крови женщин.

Поскольку своими жертвами он выбирает проституток, я одета соответствующим образом.

Я смело купила у уличной девки с Монмартра поношенное черное платье с нескромным низким вырезом на груди, с подолом на пятнадцать сантиметров выше моей щиколотки. Даже после стирки оно все еще пахнет дешевой розовой водой. Шерстяная шаль, дрянная красная губная помада и вульгарный шик, которые привели бы в ужас баптистского священника, довершают мой наряд. Могу гордиться, ведь мне с успехом удавалось выдавать себя за танцовщицу и дрессировщицу слонов, за служанку и воровку.

Я многое узнала об Алхимике с тех пор, как впервые столкнулась с ним в Нью-Йорке. Некоторое время я считала, что он просто безжалостный зверь, убивающий женщин ради сатанинского удовольствия, но теперь уверена, что его безумные действия скрывают дьявольский замысел, а пробиркам и микроскопам отводится зловещая роль.

Коляска останавливается у обочины тротуара в том месте, которое я назвала извозчику. Пришло время опробовать план, и в этом помогут смелость и решимость.

У извозчика на лице написано полное безразличие. Он искоса бросает на меня взгляд и присвистывает, беря деньги.

— Удачной охоты, мадемуазель.

Он думает, что я ночная бабочка. Очень хорошо. Значит, я выдержала первое испытание, и это вселяет немного больше уверенности, но когда я выхожу из коляски, чувствую, что нервы напряжены до предела.

Я нахожусь в районе, где, по моим предположениям, человек в черном будет охотиться за добычей. Обычно улица бывает полна народу, но в связи с осенним праздником на площади Бланш она безлюдна. Влажный холод обволакивает меня, и я туже заворачиваюсь в шаль.

Париж — древний город с красивыми изогнутыми улицами и широкими бульварами, но его побочный отпрыск Монмартр — это престарелая особа со своими причудами и капризами. Улицы здесь узкие и многолюдные, с небольшими магазинами, бистро и дешевыми хибарами художников и писателей. Улицы, запруженные повозками, заканчиваются на середине склона, а затем превращаются в лабиринт узких переулков и лестниц, затененных замшелыми плакучими ивами и вьющимися виноградными лозами.

Добропорядочное общество не видит ничего респектабельного в Монмартре; его богемные обитатели скандально прославились на весь мир безнравственностью и распущенностью. Его репутация также подорвана преступностью и социальными пороками, процветающими в кварталах трущоб, применительно к которым словосочетание «немытые массы» не литературная аллегория, а характеристика местных жителей.

Внизу раскинулся Париж. Бульвары освещены лампами накаливания Эдисона, а второстепенные улицы — бледно-желтым светом газовых фонарей. Весь в огнях центр города, где разместилась грандиозная Всемирная выставка, посвященная столетию Французской революции. Здесь представлены чудеса природы и технические новинки со всего света, в том числе целая североафриканская деревня, удивительный самодвижущийся экипаж, работающий на бензине, и электрическая субмарина наподобие «Наутилуса» Жюля Верна, которая может опускаться под воду на глубину десятков метров. На выставку прибыл даже Буффало Билл