Отчасти эта встреча была неудачей. Которая подпортила общий энтузиазм. Ну кроме Лены, разве что. Она в эти дни совсем дикая стала. Забыла про наши отношения, про всё забыла. Каждую минуту читала книги и единственное, о чем соглашалась говорить – уроки и её страхи касательно экзамена. Повезло, что родители поддержали инициативу и вскоре была запланирована поездка. Это вернуло энтузиазм и дало мне время на подготовку.
В школе училось чуть больше сотни детей. Это на девять классов. Иначе говоря: не густо. Учителей тоже мало. Десятка не наберется. При этом сама школа рассчитана на большее количество учеников. Многие классы пустовали, можно было спокойно спрятаться и никто бы тебя не нашёл. Когда Сергей уехал в область, а выехали они в воскресенье утром, я пришёл к дверям школы. Пришёл ещё раньше их отъезда, для чего мне пришлось выйти из дома в три утра и ночью махнуть через лес. В доме меня не должны были хватиться. Я ушёл достаточно тихо, чтобы никого не разбудить. А то, что утром не нашли, так это нормально и привычно для них, не раз так делал.
Пришёл к школе я так рано, чтобы меня никто на улице не увидел. А то могут возникнуть вопросы, что и кто тут забыл в воскресенье, когда школа закрыта, да ещё по темноте. Внутрь я пробрался через туалет. Специально форточку вчера оставил открытой, но при этом захлопнутой. Вскарабкавшись, чуть надавил и она поддалась. Дальше немного ловкости и надежды, что никто сюда в столь ранний час не смотрит. Не хватало мне, чтобы участкового вызвали.
Дальше было самое интересное. В туалете я снял обувь, чтобы не оставить грязных следов. Пройдясь по коридорам, оказался возле директорского кабинета. Благодаря печатям, передающим звук, я уже знал, где именно лежат будущие задания. Оставалось только вскрыть дверь и найти их.
С замком я мог справиться несколькими способами. В том числе разрушить его или саму дверь. А если понадобится, то и стену. Менять свойства и форму предметов – это алхимия трансформации. Но проблема в том, что ломать не строить. Если разрушу или изменю что-то, надо будет вернуть это на место, а не факт, что смогу. Надо досконально знать предмет, с которым работаешь, да и сил уйдет столько, что я тут до вечера просижу. Поэтому я пошёл иным путем, выбрал алхимию фиксации. Её отличие в том, что она требовала высоких навыков контроля и продвинутых знаний. То есть того, что у меня в избытке.
Прелесть замка в том, что у него два самых излюбленных положения. При одном замок открыт, при другом – закрыт. Можно зафиксировать два этих состояния и удивить директора, когда его ключ не сработает. Но директор ничего не узнает. Достав кусок мела, быстро начертил печать. Мел не лучшее средство для этого, но его легко стереть. Теперь фиксируем... Когда всё было готово, осталось только переключить замок на второе состояние.
Раздался громкий щелчок и путь открылся. Зайдя внутрь, я быстро огляделся. Директору выслали задания сразу, вместе с приказом и регламентом проведения олимпиады. Но ему было строжайше запрещено открывать конверт и тем более передавать сведения ученикам. Чтобы избежать жульничества, задания были запечатаны, что директор обсуждал с математической. Они, кстати, тогда говорили о том, как нам помочь и при этом не попасться. С одной стороны не особо честно, а с другой – они ведь заботились о нас, учениках, так что я буду последним, кто осудит их.
Нужные документы нашлись в верхнем ящике стола. Он запирался на ключ, но... Ей богу, у директора мог бы быть стол и получше. Я ослабил с помощью трансформации крепления и просто поднял крышку, получив доступ к содержимому. С печатью на конверте тоже проблем не возникло. Обычный воск, с гербом на нём. Я отлепил печать, достал бумаги и принялся их изучать. Когда закончил, вернул печать на место, сделав в точности также, как и было. Закрепив крышку, я вышел в коридор, защёлкнул замок, вытер мел, убедился, что никого нет и следов не осталось, после чего двинулся к туалету, где и выбрался наружу. А теперь бегом в ближайший пустой двор и ходу домой. По пути обдумаю, что делать с добытой информацией.
Роман Коршунов подошёл к зданию, которое нельзя назвать презентабельным. Обшарпанное, старой постройки, оно того и гляди, собиралось в любой момент развалиться. Не стоит судить по внешнему виду, это знает каждый, но конкретно сейчас это был именно тот случай. Внешний вид честно отражал внутреннее содержание.
Внутреннее: как с точки зрения ремонта, так и с точки зрения того, какие именно здесь дела проворачивались и того, кто этим заправлял.
Виктор Павлович Смольный. Вот кто нужен был Роману.
Внутри отсутствовал секретарь. Лишь старая женщина, читающая газету.
— Вы к кому, юноша? – проскрежетала та, поправляя очки и щурясь.
– К вашему главному.
– Аа... ну это наверх, сынок.
«Никакого уважения. И самоуважения тоже нет»
По одной фамилии Смольного было понятно, что он — чуть больше, чем никто. Все рода, которые из себя хоть что-то представляли, то есть имели вереницу предков, укреплявших свой дар, носили звериные фамилии. Слышишь такую и сразу понимаешь, кто перед тобой. Опасный игрок или никто.
