Алгоритм невозможного - [9]

— Он же во всем признался!

— И ты бы сделал на его месте то же самое.

— Я?! Мне не в чем признаваться!

— И ему не в чем, разве лишь, что рыл яму Лоору. А он признался во всех смертных грехах, кроме этого.

— Но почему?

— Ничего другого не оставалось.

— Он же мог защищаться — доказывать, опровергать!

— Кому доказывать, «вернякам»? С ними не поспоришь.

— Тогда, по крайней мере, не надо наговаривать на себя! А он, как ты утверждаешь, это делает. Зачем?!

— Чтобы избежать пыток.

— Ничего не понимаю… О чем ты? Какие пытки?

— Ты словно вчера родился, — обожгла меня насмешливым взглядом Асда. — Неужели не знаешь?

— Но ведь Тис — второй человек после Лоора, историческая лич-ность! Портреты висели в каждом отсеке!

— Все как раз и объясняется тем, что второй человек замышлял сделаться первым. И если бы удалось, под судом был бы сейчас не он, а Лоор. Но тот оказался не по зубам Тису, успел его обезвредить.

— Не может быть! Лоор выше мести! И потом, они же друзья, разве не знаешь?

— Ты и на самом деле ребенок, Фан! — Уже не насмешка, а грусть была во взгляде Асды. — Лоор и дружба, Лоор и порядочность… Это же несовместимые понятия! Когда ты, наконец, повзрослеешь?

Тиса приговорили к изгнанию, то есть фактически к смерти.

Формально смертной казни у нас не существует. На «изгнанника» надевают одноразовый «погребальный» скафандр с десятиминутным запасом кислорода и катапультируют в космос.

Еще недавно «изгнание» казалось мне гуманным актом: пре-ступника непосредственно не убивали, а правосудие вершилось. При этом общество во имя гуманности сознательно шло на жертвы: «погребальный» скафандр невосполнимо утрачивался, вместе с ним — неисчислимое множество атомов, составляющих тело осуж-денного. А ведь в замкнутой системе драгоценен каждый атом: кругооборот веществ должен быть полным и непрерывным! На Космополисе нет кладбищ. «Из праха вышел и вновь обратишься в прах», — это вычитанное мной в старинной книге изречение имеет для нас буквальный смысл. Рождаясь, мы заимствуем у системы атомы, а умирая, возвращаем их.

Теперь же я вижу, сколь лицемерны были мои представления о гуманности. Все яснее становится противоречие между высокими идеалами лооризма и действительностью. Неужели Лоор не видит, как извращают и уродуют его учение? Если так, то он просто слеп! А если нет, то почему мирится с этим? Он же всевластен!

«Лоор… обезвредил»…

Невероятно! Живой Бог, Демиург Космополиса! Тис был его другом, одним из строителей замкнутой системы, они казались не-раздельными, как нераздельны добро и справедливость. И вот вче-рашний сподвижник низвергнут, втоптан в грязь…

А вдруг Асда, действительно, права? До сих пор я думал, что в ней говорит дух противоречия, желание поддеть меня. Мне претила ее привычка глумиться над нашими духовными ценностями. Но что если это никакие не ценности?!

«Изгнание» Тиса непредвиденно осложнилось: ни один из имевшихся на складе «погребальных» скафандров не подходил ему по размеру. Пренебрегая герметичностью, принялись сшивать воедино два скафандра. Получилось нечто бесформенное…

Мы видели по всесвязи, как вели Тиса к отсеку катапульты. Вернее, волокли, словно тяжелый мешок, два дюжих «верняка». А из мешка доносился вой…

«Верняки» втолкнули мешок в отсек, едва не выломав дверцу. Послышался негромкий хлопок, пол под нашими ногами чуть вздрогнул…

Я представил себе беспомощную куклу — Тиса в черноте космо-са, среди чересполосицы звезд и мелькания Гемы, и содрогнулся. Тис вернется на родную планету облачком пепла, сгорев, подобно метеориту, в ее атмосфере. И это облачко будет долго витать над Гемой, а затем рассеется на ее материках и океанах.

Жуткая смерть! Но есть в ней и мрачная торжественность, как будто во искупление зла, в знак прощения приняла блудного сына в свое лоно преданная им родина…

7. Прозрение

Мы с Урмом и впрямь подружились. Странно… Что он нашел во мне? В глубине души я сознаю свою заурядность. А Урм — личность, умница, каких мало. Дружить с ним лестно и в то же время как-то неуютно. Невольно ждешь, что он скажет: «Поигрались, и довольно!»

— Вот заладил: Урм да Урм! Смотри, начну ревновать! — говорит в шутку Асда.

Но думается, ей по душе эта дружба. Чувствую, что вырос в ее глазах…

Когда мы подходим ко входу в Базу и Урм привычно протягивает «верняку» опознавательный жетон, я всякий раз мысленно вздрагиваю, представив себя на месте Тиса. А под взглядом «верняка» непроизвольно съеживаюсь. Даже его приветственное топанье вызывает у меня дрожь. Так и кажется, что сейчас он ска-жет:

«Слава Космополису, ты арестован!»

Впрочем, судьба Тиса — еще не самое страшное. Над ним ведь был открытый суд, а значит, существовал, пусть теоретически («Как ты наивен!» — сказала бы Асда), шанс на оправдательный приговор. Иногда же люди просто исчезают без следа: был человек, и нет человека. Мы вдыхаем атомы, совсем недавно составлявшие их тела, не догадываясь об этом…

И я могу исчезнуть бесследно. Особенно, если буду слушать и повторять слова Асды. А я хочу жить. Мечтаю побывать в космосе, но не так, как Тис, а по собственному свободному выбору!

В конце концов, если я ей дорог, она не должна подвергать мою жизнь опасности!