Алгорифма - [58]

А теперь я предлагаю читателю включить в этот культурологический контекст переведённый мною в юности сонет Жозе Мариа де Эредиа «Несс»:

Меж братьев я не знал в родимом табуне

Ни страсти, ни любви, дитя свободы чистой,

Среди эпирских гор, где шепчет лес ручьистый,

Я гриву полоскал в студёной быстрине.

Я был красив и горд, и, радуясь весне,

Буграми сильных мышц играл мой торс плечистый,

Лишь запах кобылиц, душистый и лучистый

Пронизывал порой огнём меня во сне.

Так будь же проклят день, когда Стемфальский лучник,

Геракл безжалостный в тот полдень злополучный

Доверил мне жену — и страсть меня прожгла.

Ибо проклятый Зевс связал единой кровью

С жестокостью творца, и нету горше зла,

Хотенье жеребца с людской святой любовью.

Итак — жертвенный конь для ашвамедхи найден. Это поэт Вадим Алексеев. Его как Антихриста должны повесить за совершённые им чудовищности. Об этом свидетельствует поэма Бодлера «Поездка на Сиферу».

Белой чайкой вися между мачт и снастей,

Моё сердце парило над далью лазурной,

Чуть качаясь, корабль шёл по глади безбурной,

Словно Ангел, хмельной от небесных лучей.

— Что за остров чернеет там? — Это Сифера.

Край, воспетый молвой. Вот он, значит, каков.

— Эльдорадо банальное всех пошляков!

— Говорят, родилась там из пены Венера…

Край сокровенных и благословенных грёз,

Ты прежде был страной цветущей и прекрасной,

Там прославлялся культ богини сладострастной,

Там лавр благоухал меж ароматных роз.

Там благородный мирт, маня блаженной тенью,

Укрыться приглашал от зноя близ воды,

Вечнозелёные роскошные сады

Там охлаждали взор своей прохладной сенью.

Увы, ну а теперь вдали была видна

Пустынная земля, скалистый дикий остров,

Огромная скала, похожая на остов,

Вот только странная была там вещь одна.

То не был древний храм, где жрица молодая

Походкой, что звала, манила и влекла,

Влюблённая в цветы, навстречу морю шла,

Грудь ветру распахнув… Отвёл бы взгляд куда я?

Когда же к берегу пригнал нас нежный бриз

И мы прибрежных птиц вспугнули парусами,

На виселице труп предстал под небесами,

Что принят нами был сперва за кипарис.

Уж птицы гадкие давно клевали тело,

А солнце всё сильней палило мертвеца,

То, что назвал бы я остатками лица,

Куда-то в пустоту далёкую глядело.

Вместо глаз — два провала. До самых колен,

— Уж чего, ну а мерзости было в излишке! —

Между ног провисали кровавые кишки,

Заменявшие трупу расклёванный член.

А внизу — сброд завистливых четвероногих,

Обделённых добычей, голодных и злых,

Чей главарь — самый крупный — ходил среди них,

Как палач на плацу меж подручников многих.

Обитатель Сиферы, проживший во зле,

Даже мёртвый ты молча сносил оскорбленья,

За какие такие ещё преступленья

Твоё тело не предано было земле!

Труп изрядно смердел. Ошалев от икоты,

Я хотел было нос посильнее зажать,

Но не выдержал, ибо не смог удержать

Омерзительно тёплую массу блевоты.

Бедный чёрт! Леденела от ужаса кровь.

Кто повесил тебя на скандальную сцену?

Вот какую ты платишь за прошлое цену,

Вот чем ты для меня обернулась, любовь.

Сияли небеса и море ликовало,

А у меня в глазах померкнул белый свет,

Картина мрачная, страшней которой нет,

Как наважденье мне покоя не давала:

На острове твоём, Венера, видел я

Лишь виселицы столп да тела поруганья,

О, Боже, дай мне сил смотреть без содроганья,

Как отвратительная душа и плоть моя!

Таков он, заговор поэтов против политиков, возомнивших себя хозяевами жизни. Меня намеревались принести в жертву как коня, выдав за «Антихриста». Да только в коне скрывался отряд Одиссея. Вот об этом мой сонет:

Я и аэд и все его герои.

Афине в дар из дерева коня

Для жертвенного, якобы, огня

Я предложил, и был в осином рое,

Которому плохая конь броня.

Во мраке и тетива звонче втрое.

Открылись в эту ночь ворота Трои…

Как хитреца Гомер воспел меня.

Люблю идти на приступ в пешем строе,

Сверкающим мечом о щит звеня,

Холодное спокойствие храня,

Но есть в бою дыхание второе!

Увы тебе, Содома солдатня.

Пусть ворон твоё мясо ест сырое.

И на репке женился проклятый редиск. — Девичья фамилия моей бывшей жены Ирины — Корепанова.

«Ипполит и Дельфин» — Если бы я перевёл поэму Бодлера «Ипполита и Дельфина», продолжающую тему Лесбоса, как «Ипполит и Дельфин», то попал бы в ловушку Бодлера. Голубой интернационал ждал от меня этого гимна Содому, да так и не дождался, зато есть икса иск в уравненье словесном — Здесь говорится о знаменитом сонете Стефана Малларме «Её чистые ногти…», получившем название «сонета на икс».

Промежъягода его не исторгает любовный заиск — Педерасты, чтобы иметь повод начать разговор о попе, и её проблемах, испускают воздуха, сигнализируя тем самым: «я пассивный».

Затопить бы камин да напиться бы вдрызг! — Реминисценция стихотворения Ивана Бунина с его последней строкой: «Затоплю я камин. Буду пить. Хорошо бы собаку купить».

2

Ты видел, жеребца каков цвет ока? — Но есть ещё одни кандидат на роль жеребца. Это объездивший весь мир бывший президент СССР М. С. Горбачёв. Отчего бы не принести в жертву его? Я не против обряда ашвамедха, только пусть сарвабхаумом на нём буду я, а жертвенным конём — М. С.Г.

3

Нет, я на полном серьёзе предлагаю: давайте торжественно, с барабанным боем повесим Горби на Красной площади с прямой трансляцией казни. Вот будет назидательное зрелище!