Альфа Эридана - [18]

Снопы света брызнули вдруг из-за восточных хребтов. Засверкали мачты радиотелеуправления, казалось, пламя охватило купол обсерватории Совета, засветились конструкции эстакады. Ленты эскалаторов пришли в движение. По пластмассовым плитам проспектов промчались первые вечемобили, казавшиеся отсюда игрушечными. С юга появилась стая грузовых гравипланов. В Космоцентре мелодично загудела сирена. Глухо заурчали моторы, приводя в движение гигантские чаши радиотелескопов сопровождения.

«Готовятся к запуску корабля», — подумал Руссов и не ошибся. С интервалами в пять минут ещё два раза запела сирена, и вдруг все звуки просыпающегося города покрыл гул стартовых двигателей. Зеленоватое тело корабля показалось в просветах конструкций, образующих решётчатый тоннель эстакады. Звездолёт стремительно набирал скорость. Световой поток из дюз стартовых тележек, прерываясь непрозрачными деталями тоннеля, разбивался на отдельные ослепительные вспышки. Наконец корабль вырвался из последнего звена эстакады и мгновенно потонул в сиянии солнечных лучей.

Когда-то они вернутся назад? Опытным взглядом Руссов определил, что звездолёт относится к классу «Г3; — шесть девяток после нуля». Время для них будет замедляться почти в тысячу раз… Какое же столетие застанут эти люди по возвращении в Город Вечности?

Вид уходящей во вселенную ракеты пробудил думы о прошлом. Подняться бы вверх по Реке Времени, возвратиться в родную эпоху и рассказать друзьям о том, что они недаром боролись за счастье жить на земле.

Подавив вздох сожаления, Руссов встал. Увы, это невозможно… В беспощадном потоке времени можно плыть только в туманную даль Будущего. Вокруг него застыли в вечном молчании увенчанные снеговыми шапками громады Гималаев.

Косная материя гор дремала в бесконечном сне и в тот день, когда Геовосточное Трудовое Братство провожало в полёт первый в истории Земли межзвёздный корабль — мезонную ракету «Циолковский».

Корабль уходил во вселенную на пороге Эры Всемирного Братства. Кто бы мог подумать тогда, что этот полёт, ставивший скромные цели исследования системы Альфы Центавра, выльется в длительное путешествие по океану пространства-времени.

Они посетили планету, обращавшуюся вокруг Проксимы — мир льдов и безмолвия. Обследовали планеты Альфы Центавра с угасающей органической жизнью, которая так и не смогла развиться из-за причудливой орбиты движения планет в поле тяготения двойной звезды. От Альфы Центавра «Циолковский» должен был повернуть к Земле… Руссов, поддержанный большинством экипажа, повёл корабль к Шестьдесят первой звезде Лебедя в надежде найти там собратьев по разуму. И там они встретили громадные безжизненные планеты… Незавидная награда за долгие, отчаянно долгие годы терпения и ожиданий! Потом как будто улыбнулось счастье: на самой внешней планете системы они неожиданно обнаружили четырёхугольный обелиск с координатами неведомой планеты.

Наконец они совершили полёт по ту сторону поглощающей пылевой материи в незабываемый мир Элоры, удалённый от Земли на 2800 световых лет…

Только двадцать лет прошло в «собственном времени» корабля, а на Земле — пять тысячелетий!

Когда «Циолковский» выплыл из Реки Времени на берег восьмого тысячелетия, их оставалось лишь двое — он и постаревший в Антимире Чандрагупта…

Остальных циолковцев поглотил космос.

Пьяные от земного душистого воздуха, они вышли из корабля. Их поразила красота Нового Мира, оглушила его кипучая, радостная жизнь. Весёлые, приветливые люди, восьмого тысячелетия, их потомки в сотом поколении, встречали Руссова и Чандрагупту как древних героев. Море цветов, музыка, приветствия на незнакомом языке… Грандиозное празднество-карнавал, устроенное в честь Скитальцев Космоса, длилось много дней подряд.

А потом несколько лет чудесных странствий по благоухающему саду, которым стала родная планета.

Они наполнили Руссова новыми силами и почти потушили сожаление о Прошлом. Но он тосковал без Чандрагупты, который был так стар, что не мог сопровождать его и тихо угасал в Городе Вечности.

Люди восьмого тысячелетия были бесконечно внимательны и добры к Руссову. Они помогли ему подготовиться к равноправному участию в кипучей жизни Нового Мира. Руссов занялся любимым предметом — ядерной физикой. Она оказалась теперь настолько сложной, что он вначале ровно ничего не понял даже в элементарных определениях. С экранов развёртки микрофильмов на него смотрели пугающие уравнения, похожие на ветвистые деревья, увешанные знаками интегралов, сокращёнными обозначениями неведомых функций, индексами тензорных степеней; его привели в волнение невыразимо сложные структуры основных элементов праматерии, о свойствах которой в его время высказывались лишь робкие предположения.

Неузнаваемо изменился сам подход к явлениям мира и метод познания истины. Электронные лингвистические машины позволили учёным восьмого тысячелетия понять его затруднения, и дело «обучения новичка» пошло успешнее. Он отметил, что мышление учёных настолько усложнилось и вместе с тем как бы «уплотнилось», что одно их понятие или термин заключали в себе содержание целого раздела науки третьего тысячелетия…