Ален Делон без маски - [58]

Фильм начинался фразой «Это история человека, который едет в поезде», произносимой самим Авраншем и которую потом повторяют другие персонажи. Режиссер умело вставляет в этот «сюр» короткие репризы, которые и складываются в стройную и логическую историю любви, «нашу историю», то есть историю, которая может произойти с каждым – с вами, с нами, с ними.

Во время съемок между режиссером и актером-продюсером было полное взаимопонимание. Делон чувствовал, что роль у него получается. Пресса с интересом следила за ходом съемок, печатала информации. Все ждали, что же получится у этого тандема? Видя, что актер захвачен ролью, что он легко отбрасывает присущие ему штампы, коммерческие стереотипы, камера Бертрана Блие пристально всматривается в его глаза. Редко найдется фильм с участием Делона, где у него было бы столько крупных планов. Мол, смотрите, каким может быть актер, если захочет. Не меняется только его походка, как, впрочем, не менялась у Жана Габена: его всегда можно было узнать со спины. Наблюдать за Делоном в этом фильме такое же удовольствие, как за Жераром Депардье в «Вечернем платье» того же режиссера. Скажу больше: «Наша история» открывала перед Аленом Делоном новые горизонты. В том числе снова у Бертрана Блие. Но он у него снялся только в 2000 году в маленькой роли самого себя в картине «Актеры».

А тогда это не случилось.

Дело в том, что у Алена Делона всегда были довольно сложные отношения с прессой, точнее – с ее критическим «отсеком». Он неизменно подчеркивал, что для него важнее мнение публики, а не критиков. Совсем пренебрегать прессой он, впрочем, не решался. Давал интервью, позволял журналистам приходить на съемку. Но в отличие от других продюсеров не показывал им предварительно свои картины. Не показал и «Нашу историю». Это было его право. Бертран Блие огорчился, Ален Сард тоже, но оба конфликтовать с ним не стали. Однако эта позиция в данном случае лишь разозлила журналистов, составлявших большинство отборочной комиссии для Каннского фестиваля. Ален Делон знал, что Бертрана Блие жалуют на набережной Круазетт, где расположен Дворец фестивалей. Он был совершенно уверен, что их детище пригласят и так, без всяких осложнений. И просчитался. Отборочная комиссия отдала предпочтение куда более слабым фильмам, как, например, «Пиратке» Жака Дуайона.

Перед Аленом Делоном было несколько вариантов поведения в сложившейся ситуации. Несправедливость отборочной комиссии выглядела совершенно очевидной, и хотя он был обижен, тем не менее мог занять позу оскорбленного достоинства, промолчать, отдав картину Блие на суд зрителя: сами решайте! Ему было так просто сказать, что он выше столь очевидного пристрастия к нему, что это не помешает ему и впредь делать «достойные фильмы», а не только «обреченные на успех». Вероятно, его бы поняли.

Но он предпочел действовать по другому сценарию, решив публично разгневаться на журналистов, на отборочную комиссию, на дирекцию фестиваля. В интервью еженедельнику «Франс-Суар магазин» он поносил министра культуры Жака Ланга («раз он там хозяин») за то, что с ним, Делоном, «легендарной личностью французского кино», так гнусно обошлись, называл членов отборочной комиссии выразителями «интеллектуального убожества». При этом он наивно не скрывал, что участие в конкурсе фестиваля ему нужно не для премии, а для рекламы своего «продукта». Ему нужно было, чтобы на афише значилось: «Отобранный на Каннский фестиваль», что, как правило, подстегивает интерес лишних тысяч зрителей. Кроме того, ему был нужен «поток информации» о фильме во время фестиваля в печати и на всех каналах телевидения. Наконец, он прекрасно понимал, что жюри вряд ли сумеет обойти вниманием картину Б. Блие.

Естественно, принимая участие в так называемом «promotion», то есть продвижении картины на экран, он выступил в передаче первого канала ТВ «Кино, кино» до того, как разгорелся скандал с отборочной комиссией. Делон откровенно признавался, что понимает опасность, которую несет смена «имиджа». Был непривычно скромен в ответах на вопросы и тем снискал симпатии многих телезрителей. Но после того, что последовало, и его высказываний в печати отношение к нему изменилось. Журнал «Премьер» писал: «Филиппика Делона вызывает чувство неловкости. И не потому, что он в который раз говорит о себе в третьем лице, называя „легендарной личностью“… Вот уже какой год он талдычит, что вердикт выносит не художественная интеллигенция (читай: журналисты, жюри. – А.Б.), а массовый зритель. В том, что его не любит интеллигенция, нет ничего удивительного. Но в данном случае любимая им публика не хочет смотреть «Нашу историю»: 300 000 зрителей – маловато для такого фильма! Существуют правила игры: коли делаешь амбициозный фильм, следует ожидать неожиданностей. Вопит же только Делон, а не Блие или Бай, те резонно помалкивают…» И «Премьер» продолжал: «…Стало ясно, что согласие Делона сниматься в авторском фильме более сходит за трюк, за стратегическую операцию. Как-то не вяжется его участие в картине Блие, вызвавшего скандал во Франции при президенте Помпиду своей картиной „Вальсирующие“, с поддержкой Ле Пена и с нападками на тех, кто и так не пойдет смотреть „Нашу историю“… Когда меняешь свой „имидж“, надо менять и методы работы с картиной (риск предварительного показа фильма для прессы, которой он может не понравиться). Нужно проявить смирение. А в случае провала в прокате все равно продолжать вбивать гвоздь, делать фильмы, которые заставят зрителя принять новый „имидж“ Алена Делона. Вместо этого он раскричался, рассчитывая только на себя и афишу. Оказалось, что этого недостаточно».