Алексиада - [63]
Битва все еще продолжалась, когда три латинянина, видя, что император продолжает сопротивляться, во весь опор с длинными копьями наперевес бросились на него. Это были уже упомянутый Амикет, Петр, сын Алифы[466] (как он сам это говорил), и еще один воин, ничем не уступающий первым двум. Амикет ударил, но промахнулся, так как его конь немного отклонился в сторону. У второго из них император мечом вышиб копье, затем что было силы ударил его по ключице и отсек руку. Но третий воин нацелился императору прямо в лицо. Алексей, человек сообразительный и твердый духом, не растерявшись, быстрым умом мгновенно понял, что ему нужно делать, и, когда кельт замахнулся, откинулся навзничь на круп коня. Конец меча, немного оцарапав кожу, натолкнулся на острие шлема, рассек держащий его под подбородком ремень и сбил шлем на землю. Затем кельт проехал мимо того, кого он, как ему казалось, сшиб с коня. Но Алексей сразу же поднялся и крепко уселся в седле, сумев ничего не потерять из своего оружия. В правой руке он держал обнаженный меч, его лицо было обагрено собственной кровью, голова не покрыта, а огненно-рыжие волосы развевались и мешали смотреть. Возбужденный конь кусал удила и вздрагивал, отчего локоны Алексея в еще большем беспорядке падали на лицо. Собравшись с силами, он продолжал сопротивляться врагам.
Вскоре Алексей увидел, что турки[467] бегут, а Бодин отступает, так и не вступив в битву. Бодин вооружился, построил войско в боевой порядок и весь день простоял на месте, делая вид, что готов выполнить договор и быстро прийти на помощь императору. Он, по-видимому, ждал, когда победа начнет склоняться на сторону самодержца, и лишь тогда собирался сам напасть на кельтов. В противном случае он намеревался воздержаться от боя и отступить. О таких намерениях Бодина говорят сами его дела: когда Бодин увидел, что кельты побе-{152}дили, он, так и не начав боя, отправился восвояси[468]. Самодержец, видя это и не находя никого, кто мог бы прийти к нему на помощь, и сам обратил тыл. И вот латиняне стали преследовать ромейское войско.
7. Роберт прибыл к храму святого Николая, где находилась императорская палатка и все снаряжение ромейского войска. Своих наиболее сильных воинов он послал в погоню за императором, а сам остался у храма, мечтая о том, как он захватит в плен самодержца: такие мысли распаляли его дерзкий дух. Отправленные в погоню энергично преследовали императора до места, именуемого жителями Какиплевра[469]. Внизу там течет река Арзен, а над ней возвышается отвесная скала. Между ними-то и настигли Алексея преследователи. Они ударили императора копьями в левый бок (всего их было девять человек) и заставили его склониться вправо. И Алексей наверняка бы упал, если бы не успел опереться о землю мечом, который держал в правой руке. Кроме того, шпора на левой ноге впилась острием в край седла, который называют ипостромой, и помогла всаднику не упасть. Алексей левой рукой ухватился за гриву коня и удержался в седле. И вот некая божественная сила неожиданно пришла ему на помощь и спасла от врагов, ибо не без ее вмешательства справа от Алексея появились другие кельты, которые целили в него своими копьями. Ударив его в правый бок остриями копий, они сразу подняли воина и выпрямили его в седле. Эта сцена представляла собой странное зрелище: кельты, находившиеся слева, старались опрокинуть Алексея, а находившиеся справа, уперев копья в бок императора, как бы сопротивлялись первым и, противопоставив копьям копья, поддерживали императора в прямом положении. Алексей, сжав ногами коня и седло, уселся потверже, а затем явил пример мужества[470].
Конь императора был горяч и проворен, в то же время очень силен и приучен к битвам (этого коня Алексей вместе с пурпурным седлом взял у Вриенния, которого он захватил в плен в битве еще в правление императора Никифора Вотаниата). Короче говоря, конь, вдохновленный божественным промыслом, сделал прыжок, понесся по воздуху и остановился на вершине скалы, о которой я говорила: Алексей, можно сказать, взмыл вверх на крыльях мифического Пегаса. Этого коня Вриенний называл Сгурицем[471]. У одних варваров копья, как бы пронзив пустоту, выпали из рук, а копья других, впившись в одежду императора, были увлечены конем вверх. Алексей сразу же обрубил приставшие к нему копья. Даже в таких опасных обстоятельствах император не пал духом и не по-{153}терял рассудка, напротив, он быстро нашел выход из положения и неожиданно выбрался из гущи врагов.
Кельты стояли разинув рты, пораженные происшедшим. И ведь, действительно, было чему удивляться. Однако, увидев, что Алексей поскакал в другую сторону, они возобновили преследование. Император долгое время уходил от врага, а затем повернул коня и, встретив одного из своих преследователей, пронзил ему грудь копьем. Тот сразу же навзничь рухнул на землю, а император во весь опор поскакал той же дорогой. Тут он встретил двигавшийся ему навстречу отряд кельтов, преследовавший ромейские войска. Завидев его издали, они стали сомкнутым строем, желая дать передышку коням и вместе с тем захватить Алексея и доставить его в качестве добычи Роберту. Император же, заметив, что, кроме преследующих его сзади, появились новые враги спереди, потерял всякую надежду на спасение. Однако, собравшись с духом, он высмотрел стоявшего в центре воина, которого по фигуре и блеску оружия принял за Роберта, пришпорил коня и бросился на него. Тот, со своей стороны, сделал то же самое и направил копье на императора. Сойдясь, оба воина набросились друг на друга. Император первый метким ударом поражает противника копьем, которое, пробив грудь, выходит через спину. Варвар сразу же падает на землю и, так как рана оказалась смертельной, испускает дух. Тут строй врагов расступился, и император проехал сквозь него, обретя спасение убийством этого варвара.
