Алексиада - [180]
Из своего немалого опыта император знал, что боевой порядок турок строится не так, как у других народов, не как у Гомера «щит со щитом, шишак с шишаком, человек с человеком»[1507], а правый, левый фланги и центр турецкого строя расположены на определенном расстоянии друг от друга, и фаланги стоят как бы разорванно. Если враг нападает на правый или левый фланг, на него обрушивается центр и часть строя, расположенная за ним, и они, как ураган, сметают противника. Что же касается вооружения, то турки, не в пример кельтам, мало пользуются копьями, а стараются окружить врага со всех сторон и обстрелять его из луков; защищаться турки предпочитают издали. Когда турок преследует, он захватывает свою жертву при помощи лука; когда его преследуют самого, одолевает врага при помощи стрел; турок мечет стрелу, и стрела на своем лету поражает коня или всадника; пущенная сильной рукой, она пронзает тело насквозь. Вот какие искусные лучники турки[1508].
Многоопытный император принял это во внимание и потому, сам расположив боевые порядки, построил фаланги таким образом, что турки должны были стрелять с правой стороны — туда, где воины защищены щитами; наши же могли метать стрелы слева[1509] — туда, где тело открыто. Император решил, что его боевые порядки непобедимы; он был восхищен их силой и считал, что идея такого строя внушена ему богом, а боевые порядки выстроены ангелами. Все кругом были восхищены, обрадованы и вдохновлены изобретением самодержца[1510]. Он же, думая о своем войске и равнинах, через которые оно должно было пройти, размышляя о силе и крепости боевых порядков, черпал из дум благие надежды и молил бога осуществить их.
4. Выстроив таким образом войско, Алексей прибыл в Сантаварис[1511]. Распределив всех военачальников, он послал Камицу против Поливота и Кедреи[1512] (это хорошо укрепленный городок, находившийся под властью султана по имени Пухей[1513]), а Стипиоту...[1514] выступить против варваров в Амории. Узнав о его решении, два скифа перебежали к Пухею и сообщили ему о наступлении Камицы и о приближении {406} самодержца. Охваченный ужасом, Пухей тогда же, в среднюю стражу ночи, покинул город и ушел со своими соплеменниками. На рассвете Камица прибыл в город, но не обнаружил там ни Пухея, ни вообще турок. Найдя в городке (я говорю о Кедрее) немало добра, он тем не менее не польстился на него, а был очень удручен, как охотник, из рук которого ускользнула добыча. Не задерживаясь, Камица повернул коня, направился к Поливоту, неожиданно напал на врага, убил бесчисленное множество варваров, взял добычу и пленных, расположился в тех местах лагерем и стал поджидать прибытия самодержца.
Стипиот по прибытии в Пиманин сделал то же самое и вернулся к императору. Самодержец же на закате достиг Кедреи. К нему сразу же явилось несколько воинов с сообщением, что в близлежащих городках — владениях некогда знаменитого Вурца — находится бесчисленное множество варваров. Выслушав это известие, император немедленно приготовился действовать. Он сразу же призвал сына этого Вурца по имени Варда[1515], Георгия Левуна и скифа, на скифском языке именовавшегося Питикой, вместе с их воинами, образовал боеспособный отряд и выслал их против варваров с приказом по прибытии на место отправить воинов в набеги, разорить все соседние селения, а их жителей выселить и привести к нему. Они сразу же отправились в путь, а самодержец, преследуя прежнюю цель, торопился достичь Поливота и затем дойти до Икония.
Такое намерение было у императора, и он уже собирался без промедления приступить к делу, как получил известие, что варвары и сам султан Сулейман, узнав о его наступлении, сожгли в Азии все пашни и луга, так что не осталось ни пищи для людей, ни корма для коней. Кроме того, дошли сведения о новом наступлении варваров из северных областей[1516], и крылатая молва облетела всю Азию. Император боялся, что по пути в Иконий его войско из-за недостатка пищи падет жертвой голода, и в то же время опасался ожидавшегося наступления варваров. И вот он принимает разумное и смелое решение — спросить бога, как ему поступить, — отправиться к Иконию или же выступить против варваров, находившихся у Филомилия. Он записал свои вопросы на двух листках, положил их на святой престол и провел всю ночь в усердных молитвах и песнопениях. Утром явился священник, в присутствии[1517] всех развернул один из листков и прочел самодержцу повеление отправляться по дороге в Филомилий[1518]. Вот что я хотела рассказать о самодержце. {407}
Тем временем Варда Вурц, следуя по уже упомянутой дороге, увидел, как большое войско спешит перейти через мост Зомпи[1519] и соединиться с Моноликом. Варда сразу же вооружается, вступает с ним в бой на равнине Амория и разбивает противника наголову. Но другие турки, направлявшиеся к Монолику из восточных областей, натолкнулись на лагерь Вурца, когда тот еще не вернулся, и захватили оказавшихся там вьючных животных и снаряжение воинов. Вурц же с богатой добычей победителем двинулся в обратный путь, но по дороге встретил одного человека, шедшего из лагеря, и, узнав от него, что турки разграбили лагерь и ушли с добычей, стал размышлять, что ему следует предпринять. Он хотел отправиться в погоню за варварами, но не мог этого сделать, так как турки двигались очень быстро, а его кони уже устали. Поэтому, чтобы не случилось беды, он отказывается от преследования и медленно, в полном порядке продолжает свой путь, утром прибывает в уже упомянутые городки Вурца и выселяет оттуда всех жителей. Он забрал пленных, взял весь имевшийся у варваров провиант, позволил себе и своим усталым воинам кратковременный отдых в удобном месте, а с восходом солнца отправился по дороге к самодержцу.
