Алексей Пичугин — пути и перепутья - [20]
Считаете эти советы странными? А они не такие уж и странные! И очень, между прочим, не лишние в жизни. Чтоб объясниться, начну, пожалуй, с начала – к чему мне гнаться за оригинальностью! Начало было в ноябре 1999 года – меня отвели на беседу к штатному психологу калужского управления ФСБ. Подполковник Юрий Иванович К. был симпатичным, располагающим к себе человеком – несомненный признак профессионализма именно психолога. И еще невысокий подполковник был очень серьезным мастером НЛП. Так, по крайней мере, характеризовали его охранявшие меня оперативники УФСБ – Юрий Иванович и до нашей личной беседы не один раз захаживал в следственное отделение, сидел тихонько в уголке на допросах. Нейролингвистическое программирование как способ воздействия на волю и действия человека вообще крайне интересная вещь. Однако влияние ее, судя по всему, в Федеральной службе безопасности считается отнюдь небесспорным. Иначе как объяснить, что на третьей нашей с Юрием Ивановичем встрече появился коньяк?
Во время первых двух бесед – всегда довольно поздно вечером, после обязательного длинного дня непрерывных допросов – подполковник довольно неприкрыто «пристреливался». Вот запустил откровенного грубого «леща», назвав меня великим ученым. Я возразил, что уж «великим» наверняка не являюсь, даже и просто «большим» – тоже, и Юрий Иванович тут же пробормотал скороговоркой – «Так, другая ситуация» – и перешел на гораздо более приземленные и реалистичные оценки моей личности. (Зря он, наверно, так явно выдал свои нащупывающие усилия, правда? Ну да не ошибается только тот, кто ничего не делает.)
А на третью встречу к К. меня неожиданно привели намного раньше, часов в 7 вечера. В углу квадратной комнаты стоял штатив, видеокамера и похожий на журавля долговязый оператор. А на разделяющем меня и психологического подполковника столе аппетитно дымилась большая тарелка борща. И – чуть подальше, на подполковничьей стороне, одинокая рюмка коньяка. Уже налитая, что странно.
Ух, и потекли же слюнки! (Нет, голодом меня на допросах, разумеется, не морили. Наоборот, даже кормили обедом – но ведь это же естественно, вы не находите? Однако украинский борщ – это все-таки, я вам скажу, сила!) А Юрий Иванович пододвинул напиток ко мне, достал из сейфа бутылку коньяка и еще одну рюмку, налил – и приглашающе улыбнулся:
- Угощайтесь! Все-таки – трудный день, нужно расслабиться.
И, выпив и заботливо проследив, как медленно пустеет моя рюмка, придвинул даже на вид густой борщ:
- Ну, теперь подкрепитесь – время ужина, не хочу, чтобы бурчание в желудке отвлекало – и, пожалуй, начнем.
И мы начали. Результатом стал довольно странный по содержанию фильм, который ГБ, как мне рассказывают, активно крутило по телевидению, уверяя публику в том, что Сутягин – самый настоящий вражеский агент. Сидящий за кадром «мастер НЛП» подполковник К. беседует в фильме со мной – и то, что я говорю, должно по замыслу доказывать тезис ФСБ о моем государственном изменничестве.
Много позже эта скромная трапеза неожиданно получила объяснение специалиста. У меня вскоре после нее появились необъяснимые провалы в «короткой» (оперативной) памяти. Легко мог что-то положить, отвернуться – и тут же начать расспрашивать соседа по камере: «Слушай, а ты не видал, я ЧТО-ТО никуда не девал?» Продолжается это и по сей день. Но как-то, сидя в камере с бывшим спецназовцем подполковником Александром С., я решил сделать себе чаю. В тюрьме как это делается? Кипятишь кружку воды, сыплешь прямо в нее заварку – все, вскоре чай готов. Пейте на здоровье. Вот и я – поставил кружку на специально для этого приспособленную под розеткой полочку. Пристроил в кружке кипятильник. И хожу туда-сюда по камере (два шага вперед – два назад) в ожидании кипятка. Подполковник Саша лежит на койке-«шконке», читает книжку, я брожу мимо него.
Через минуту-другую Саша вдруг и говорит:
- Слушай, а ты что делаешь?
- Да вот, чайку хочу попить, а пока хожу, жду, пока вскипит. Я тебе своим хождением мешаю?
- Да нет, ходи уж, куда денешься. Я не про это, я – насчет чая. Думаешь, получится?
- А почему не получится-то? – крайне удивляюсь я.
- Ну, я не знаю, как ты, но я бы кипятильник еще и в розетку бы включил.
Так выясняется, что я, включая кипятильник, в кружке-то его пристроил, но что после этого надо еще и вилку в розетку воткнуть – тут же и забыл. Кипятильник же в кружке? Значит, ждем чая!
Этот эпизод послужил поводом для долгой беседы. И не потерявший квалификации офицер спецназа допытался-таки до того, что я вспомнил об удивительном ужине – коньяк с борщом. На этом-то пункте Саша дискуссию и прекратил.
- Знаешь, что я тебе скажу? Мне ведь за время службы приходилось, честно признаюсь, допрашивать людей. Иногда им надо было развязать языки – вернее, размягчить волю, чтобы говорили то, что нужно. Существует вещество, которое позволяет это сделать, – человек становится податливым, так что его можно заставить выполнить любые твои приказы. У этого препарата есть два недостатка. Во-первых, он почему-то хорошо растворяется только в коньяке. Не в воде, не в водке – только в коньяке. И еще у него есть сильный запах, который человек начинает чувствовать, когда вещество попадает в желудок. Отбить его можно только жирной пищей, лучше всего – горячей.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».