Александра Коллонтай — дипломат и куртизанка - [81]

   — Да, — сказал он, — вам предстоит ещё большая работа для просвещения и морального воспитания запущенного царизмом русского народа.

   — Для этого надо прежде всего взять власть в руки самого народа, — ответила Александра.

   — Этого же хотят и социалисты всех стран.

   — Но пути наши различны, — подчеркнула Александра. — Мы возьмём власть революционным путём — через Советы.

   — Но почему не пойти исторически испытанным путём — через Учредительное собрание?..

Ленинской линии понять он не мог.

Вскоре Александре вновь понадобилась помощь Брантинга в получении шведской визы. В конце июня ЦК делегировал её и Воровского в Стокгольм, на конференцию левых циммервальдцев. Необходимо было добиться признания левым крылом социал-демократии линии большевиков. Однако в тот момент ореол Февральской революции, популярность Керенского ещё властвовали над умами иностранных товарищей. Большевизм пугал смелостью, новизной, революционностью. Многие делегаты на совещание не приехали, и оно превратилось в «информационное», а фактически — в бесплодные прения. Среди циммервальдцев господствовало мнение, что большевики — ничтожная кучка и что массам идея власти Советов совершенно чужда.

Эту точку зрения опровергли нахлынувшие вдруг события. 5 июля газеты сообщили о восстании в Петрограде. Телеграммы были отрывочными и сенсационными, но чем больше накапливалось сведений, тем неопровержимее становился факт: восстание вспыхнуло стихийно, помимо воли и желания партии, и всё же оно, руководимое рабочими, матросами, солдатами, шло целиком под большевистскими лозунгами. Не большевики, а масса трудового народа в России стихийно противилась продолжению империалистической войны.

Александра и Боровский встретились в кафе, чтобы обсудить ситуацию. Там их разыскал Ганецкий и сообщил последние новости из России: мятеж поднят матросами Балтийского флота. Арестованы многие члены партии. Ленину удалось скрыться, но его разыскивают.

Вечерние газеты уже писали и об Александре. Газетчики утверждали, что она прибыла в Швецию со специальным заданием.

Кампания в прессе исключала возможность продления десятидневной визы, которая уже истекала. Боровский и Ганецкий уговаривали Александру уехать в Норвегию, пока не выяснится обстановка, убеждали, что силы сейчас очень и очень могут пригодиться за границей. Возвращаться в Россию — значит идти на неизбежный арест.

Но Зоя Шадурская, приехавшая в Стокгольм из Парижа, убеждать Александру не стала. По обрывкам оброненных фраз, по необычной задумчивости глаз подруги Зоя поняла, что сердце Александры там, где вскипает и пенится, ударяясь о гельсингфорсский пирс, балтийская волна.

Вот и опять пограничная станция Торнео. Унылые казённо-казарменные постройки. Низкорослая полярная берёза.

В вагоне у пассажиров отобрали паспорта и велели ждать в здании станции. В зале — тесно, грязновато, шумно, накурено.

Александра и Зоя сели за столик, заказали чай.

Из комнаты комендатуры то и дело выскакивали офицеры-пограничники и бросали на них любопытствующие взгляды.

Появился тот самый юный офицер, что четыре месяца назад впустил Александру в новую Россию. Теперь он уже был без красного банта. Хмуро взглянув на Александру, он отвернулся, не поклонившись.

Прошёл час. Другой. Третий.

Пассажиры высказывали недовольство: почему с подачей поезда задерживают? Говорили об Июльском восстании, о расправе с большевиками, о разгроме «Правды», арестах. «И будут этих немецких шпионов судить, как предателей родины, полевым и скорым судом».

Наконец объявили посадку.

Неужели так и дадут уехать?

В вагоне двери купе загородил офицер.

   — Гражданка Коллонтай? Пожалуйте в комендатуру. — И, обращаясь к Зое, добавил: — Нет, нет, вас пока не зовут.

Тесная комнатка комендатуры была набита офицерами. Среди них выделялась статная фигура князя Белосельского-Белозерского. В юности, когда Александра увлекалась балами, он был одним из её партнёров по танцам.

Напряжённую тишину, прервал голос князя:

   — Гражданка Коллонтай, вы арестованы!

   — По чьему распоряжению? — спокойно спросила Александра. — Я член Исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов. Или в России переворот? Опять монархия?

   — Что вы! Ваш арест по распоряжению Временного правительства.

   — Прошу показать мне приказ.

Князь сложил бумагу так, чтобы Александра увидела подпись Керенского.

   — В таком случае прикажите, чтобы из вагона сюда внесли мои вещи, а то ещё пропадут.

   — Разумеется! Поручик, распорядитесь.

Напряжение сразу спало. Офицеры зашевелились, засуетились.

В комнату привели Зою.

   — А ты-то мне расхваливала новую Россию. Что же тут нового? — сказала она, вызывающе глядя на князя. — Даже очень старо и очень знакомо. Всё как подобает старой матушке-России, только жандармы в другой форме.

   — Гражданка Шадурская! Прошу не издеваться! — оборвал её грозный статный князь.

   — Да не хотите ли вы, чтоб мы устроили вам истерику? Дайте нам по крайней мере хоть посмеяться!

Под охраной Александру и Зою повели в специальный, прицепленный в конце поезда вагон.

Из кучки местных жителей на перроне неслись крики: «Немецкие шпионки, большевички, предатели России!»