Александр Зиновьев. Прометей отвергнутый - [41]

.

И всё равно — удержать было невозможно. Погода стояла отличная. Всё кругом цвело. Дни становились длиннее, ночи — теплее. Дисциплина ползла по швам. Пьянство приняло массовый характер. Временами возникали драки, часто с пальбой из оружия. Снаряжались регулярные походы за трофеями. Наплевав на запреты, вступали в сексуальные отношения с немками.

Меняли место дислокации. Один раз. Другой. Третий.

В середине июня из Грассау, откуда делались последние боевые вылеты, перебрались в Пардубице (Pardubice) в Центральной Чехии, на слиянии рек Лабе и Хрудимки, в 104 километрах к востоку от Праги.

Через два месяца, в начале сентября, — в Секешфехервар (Székesfehrvár) в Венгрии, юго-западнее Будапешта.

В декабре — в Винер Нойштадт (Wiener Neustadt) в Австрии.

И везде картина повторялась.

В итоговом приказе за июнь месяц командир полка Зубанев констатировал: «Не выдерживается в подразделениях распорядок дня, особенно вяло проходит подъём и физическая зарядка, а также не наблюдаются требования уставов при построении подразделений и внешнего вида. До сего времени советско-воинская дисциплина в подразделениях находится на низком уровне. Имеются случаи грубого нарушения несения караульной службы, сон на посту <…>. В большинстве нарушение воинской дисциплины в июне месяце связана с самовольными отлучками и пререканиями»[166].

3 июля «в 110 гв. ШАВП лётчик Л-ов в городе нашёл водку, выпил, после чего познакомился там с русской девушкой и в разговоре с ней он начал её подозревать как шпионку и повёл её в городскую комендатуру. В это время подъехал гв. майор В-кий и инженер полка, забрали эту девушку в машину и хотели увезти. Л-ов стал сопротивляться, получилась драка, во время которой майор В-кий и инженер полка избили Л-ова и увезли эту девушку»[167].

«18.7.45 в 110 гв. ШАВП ст. техник-лейтенант О-ев, б. п., и механик самолёта гв. техник-лейтенант 3-вец, чл. ВКПб, днём, в рабочее время напились пьяными, были не в состоянии работать и заниматься. Оба были арестованы командиром полка, а член ВКПб т. З-вец разобран на партбюро полка и объявлен ему строгий выговор.

В этом же полку лётчик, гв. мл. лейтенант П-ов, б. п., пошёл к местным жителям-чехам, напился у них пьяным и отравился и лишь благодаря вмешательству врачей его удалось спасти»[168].

Начальник политотдела 6-го гв. ШАД гвардии полковник Ф. Черников в очередном политдонесении докладывал: «Необходимо отметить, что за последнее время участились пьянки. Командиром дивизии и мною даны указания о проведении не только партийных и комсомольских собраний, но и строевых, отдельно сержантских и офицерских с вопросом „О состоянии и укреплении воинской дисциплины“. Такое строевое собрание уже проведено в 110 гв. ШАВП, на котором присутствовал командир дивизии»[169].

В июле в полку было наложено пятнадцать дисциплинарных взысканий, при том что командиры относились к нарушениям дисциплины достаточно лояльно. Командир полка специально отмечал в приказе, «что дисциплинарной практикой пользуются не все категории командного состава, имеющие право налагать дисциплинарные взыскания. Слабым звеном являются командиры эскадрилий, которые в течение месяца не наложили ни одного взыскания»[170]. В основном взыскания относились всё также к нарушению караульной службы, появлению в пьяном виде в общественных местах и пререканиям со старшими командирами.

Среди личного состава накапливалось раздражение и недовольство. Всем хотелось поскорее вернуться домой. Послевоенные «каникулы» затянулись. Пора было заняться делом. В разговорах между собой люди не скрывали критических настроений. Начались внешне немотивированные самоубийства.

Полковник Черников всё добросовестно фиксирует: «Массовое настроение и желание побыстрее побывать в отпуске. Так, например, в 110 гв. ШАВП гв. старшина Шубин, член ВКПб, заявляет: „У меня в голову ничего не идёт, только и думаю — как бы попасть в отпуск и побыть дома“.

Лётчик этого же полка т. Коробейников заявил: „Почему дают в первую очередь отпуск техникам и штабным работникам? Ведь мы, лётчики, вынесли главную тяжесть войны, а не они“»[171].

«Ряд офицеров не имеет положенного офицеру обмундирования. Гв. техник-лейтенант Алоничев — 110 гв. ШАВП, заявляет: „Слов нет, у нас офицерский состав живёт плохо, не получает даже положенного ему обмундирования“»[172].

«Имеется много отрицательных настроений и недовольств по семейным вопросам. Например, офицеры 110 гв. ШАВП Мирошниченко и Пажитов спрашивают: „Когда же будет дано разрешение на привоз семьи, так как нет больше терпения ждать?“ Семьи их дома, живут плохо, квартир нет, топлива нет, а помощи им в этом никто не оказывает»[173].

«У некоторых лиц вызвали интерес продажи Советским правительством хлеба Франции. В беседе с товарищами сержант Серухин 154 гв. ШАП заявил: „По-моему напрасно продали хлеб Франции. Сначала надо бы у себя количество хлеба увеличить, а продать можно было бы позже. Запасы у нас небольшие, об этом и правительство говорит, а всё же продали“. Несколько в иной форме это же настроение высказано мастером по электрооборудованию 110 гв. ШАВП Сергеевым, б. п., в кругу товарищей Сергеев говорит: „Смотрите, австрийцы живут культурно, работают мало, имеют хорошие квартиры, а у нас колхозники живут в землянках, хлеба в достатке не имеют, а во Францию продали 500 тонн“ <…> В этом же 110 гв. ШАВП гв. старший сержант Емелин, член ВЛКСМ, в беседе с товарищами заявил, что в Советском Союзе только начальство живёт хорошо, а остальной народ — плохо, нет заботы о человеке, только в газетах пишут об этой заботе. Колхозникам ничего не дают, а работать заставляют много, единоличное, мол де, хозяйство было лучше»