Александр Юдин - [21]
Радовались бойцы, и Александр Алексеевич был доволен. После открытия митинга он предоставил слово Филиппу Голикову.
Вот как вспоминает Филипп Иванович об этом случае:
«Я вышел вперед, снял шапку и начал свою речь. Когда заговорил, так волновался, что не слышал собственного голоса, не различал перед собой людей. Первое мое выступление в Красной Армии да еще в такой день!
Говорил минут двадцать. Остановился на текущем моменте, на героических боях Красной Армии против белогвардейцев и мировой буржуазии, на революционной борьбе рабочего класса других стран, на задачах нашего полка «Красных орлов». Красноармейцы слушали внимательно, сочувствовали моим переживаниям. После речи стали задавать вопросы. Я отвечал, как умел. Завязался общий разговор. Потом я достал привезенные с собой газеты и листовки. На них набросились с жадностью, и в две минуты от большой пачки ничего не осталось.
Товарищ Юдин меня ободрил. Сказал, что получилось неплохо, что надо выступать почаще и не к чему так волноваться»[31].
Грозные и горькие это были дни. С тяжелыми боями отступали, оставляя дорогие сердцу места. Пали многие города, разрушены сотни заводов, сожжены села.
Владимир Ильич Ленин внимательно следил за событиями на Урале. Еще 10 августа он обратился в Высший Совет с таким письмом:
В. с е к р е т н о
В собственные руки М. Д. Бонч-Бруевичу
Считаю необходимым всячески усилить Восточный фронт. Предлагаю Высшему военному совету разработать план снятия с Западного фронта наибольшего числа частей. План этот надлежит провести в кратчайший срок. Должны пойти все боеспособные части. Железные дороги получат предписание немедленно пропустить уже идущие части на фронт и будут всемерно готовиться к принятию и перевозке новых.
Предлагаю Высшему военному совету следить за правильностью и быстротой выполнения нарядов железными дорогами. О промедлениях председателю Высшего военного совета докладывать мне.
Ответственность за скорейшее исполнение плана возлагаю на Высший военный совет.
Председатель Совета Народных Комиссаров
В. Ульянов (Ленин)[32].
Письмо Ленина в Высший Военный Совет от 10 августа 1918 года.
Наступил 1919 год. Красные орлы вели тяжелейшие оборонительные бои на подступах к Перми.
Однажды А. А. Юдин и Ф. И. Голиков выехали верхом на передовую к бойцам 3-й роты, охранявшей фланг полка. Пулеметные трели, будто дробь дятла, рассыпались по лесу. До села оставалось совсем недалеко, когда впереди показалась группа панически бегущих красноармейцев.
— Стой! Что вы делаете?! — крикнул Юдин, и разгоряченная толпа остановилась.
— Кто разрешил уходить с позиций?
— Там белых тыща!
— Хватит кровь проливать, кому надо, тот пусть наступает!
Было понятно: сдали нервы, люди потеряли голову.
Юдин побледнел, вырвал из чехла револьвер и, приподнявшись на стременах, закричал:
— Трусы! Предатели революции! Не хотите идти в село — один пойду!
И, развернувшись, галопом помчался вперед. За ним летел на своем боевом коне Филипп Голиков и командир взвода коммунист Лескин. Подлетели к околице. Как раз в эту минуту на выходе из села показалась колонна вражеских солдат. Встреча для тех и других была неожиданной. Высокий офицер, ехавший впереди колонны на коне, спросил:
— Кто такие?
Вместо ответа смельчаки ударили из наганов. Солдаты бросились врассыпную к домам и заборам села. Умчались назад красные конники целыми и невредимыми.
И. А. Ослоповский, командир батальона, впоследствии командир полка «Красные орлы». Умер в 1957 году в Москве.
Вечером комполка сердито выговаривал Александру Алексеевичу:
— Других наставляешь, комиссар, а сам куда лезешь?
— Хотел личным примером увлечь!
— Мог бы погибнуть.
— Что вы все о гибели говорите, товарищ Ослоповский, того и гляди, слезу пускать начнете.
— И не только потому, товарищ Юдин. Не только. Почему та же самая рота убежала из села? Почему?
Нервы не выдержали, началась ссора. Филипп Иванович Голиков рассказывает об этом так:
«В эту ночь мне впервые пришлось быть свидетелем ссоры между командиром и комиссаром. Я лежал на полатях, когда они начали обвинять друг друга в упущениях. Никогда такого еще не слышал. Разругались настолько крепко, что командир плюнул, хлопнул дверью и скрылся в горнице. Комиссар остался на кухне.
Время шло, никто не принимал мер для наведения порядка. Скоро рассвет, а никакие приказы еще не отдавались.
Я подумал, слез с полатей. На табурете сидит товарищ Юдин. Обхватил голову руками, смотрит в пол.
Заглянул в горницу. Там из угла в угол шагает комполка. Я вернулся на кухню, набрался решимости и говорю комиссару, что сейчас не до ссор, надо меры принимать, время-то не ждет. Комиссар словно бы очнулся. Вижу, злости у него против командира нет.
Потом я зашел в горницу и сказал товарищу Ослоповскому то же самое, что и военкому. Минут через пять товарищ Юдин тоже вошел туда, протянул командиру руку. Сели как ни в чем не бывало за стол и принялись обсуждать, что же делать дальше…»
Пермь и Глазов, Комарихинская и Селянка, Шабунчи и Чайковская, Тюфнята, Афонята, Васечата! Немало под этими городами и селами полегло наших бойцов. Не раз командиру полка и комиссару передавали по телефону угрозы: «Повесим». Для пленных из полка «Красные орлы» была уготована особая смерть, с издевкой, с надругательствами.
