Александр Вельтман и его роман «Странник» - [3]

Особенно сильны были в сборнике патриотические мотивы. Юный поэт с воодушевлением описывает поражение Наполеона:

И уже с силою сей мочной

Взошел в Москву - престольный град,

Но вдруг восстал орел полночный

И кинул грозный всюду взгляд.

Крылами воздух рассекая,

В эфире страшно он парил,

Из зева стрелы изрыгая,

Злодея ими он сразил[22].[23]

Подражательность произведений, несовершенство формы побудили Александра не делать попыток опубликовать свои юношеские опыты. В это время он был переведен во Вторую армию и в марте 1818 г. направлен в Бессарабию для службы в военно-топографической комиссии, начавшей съемки области[24]. Через Тульчин он отправился на топографические работы.

В первые месяцы службы тяжело пришлось восемнадцатилетнему топографу. Изнурительный физический труд, относительное одиночество, ответственность порученного дела порой приводили в отчаянье юного прапорщика[25]. Но он мужественно и стойко выдержал испытания, стал опытным офицером Генерального штаба.

В 1819 г. в период вспышки чумы Вельтман руководил размещением кордонной стражи по реке Прут. Окончив топографические съемки Буджака, проводил рекогносцировку северной части Бессарабии, составил семитопографическую карту. В апреле 1821 г. он был произведен в подпоручики.

В 1823 г. Вельтман участвует в подготовке и проведении маневров Второй армии, за что ему присваивают чин поручика. За съемки Бессарабии он награждается бриллиантовым перстнем. В том же году Вельтмана назначают обер-квартирмейстером Шестого корпуса. Он продолжает участвовать в межевых работах в Бессарабии, Херсоне[26]. В 1825 г.[27] Александр Фомич командируется для организации усиления пограничной цепи по всей турецкой границе. За успепшо выполненное задание его награждают орденом Анны III степени.

В 1826 г. Вельтман возглавляет съемки Бессарабии, по окончании работ получает чин штабс-капитана и назначение старшим адъютантом Главного штаба Второй армии. Кроме того, он становится начальником Исторического отделения Главной квартиры армии.

Во время службы на юге России Вельтман продолжает литературную работу. Сильное впечатление производит на него чтение "Руслана и Людмилы". Он начинает писать в конце 1810-х годов романтическую поэму "Этеон и Лайда". Действие происходит во времена крестовых походов на берегах Нила. Этеон сражается с мусульманами, тоскуя о любимой Лайде, напрасно ожидающей его возвращения. Большое место в произведении занимают батальные сцены:

В рядах все тихо - нет движения,

Лишь ярый вид ожесточения

Во взорах воинов кипит,

Добычей битвы - лестной славой

И ожиданьем дух горит

Трубы призывной в бой кровавый.-

И вдруг - послышалась она,

Как бы восстали все от сна! -

Как молньи яркими струями,

От блеска солнечных лучей

Блеснули тысячи мечей,

И воины двинулись волнами.

Идут! - и прах седой вослед,

Взвиваясь облаком, несется,

Уж близок грозный Магомед,

Вдали шум дикий раздается,

Необозримый виден стан,

Толпы пред оным мусульман

Густеют, движутся ко брани,

Уж к небу их подъяты длани,

Взгремело грозное Алла![28][29]

Необычна композиция произведения. В нем стихотворное и прозаическое повествования сменяют друг друга, жанровые сцены чередуются с философскими размышлениями.

К Средневековью обращается поэт и в стихотворении "Креон и Беллина". Рассказ ведется о похождениях Креона, сына знатного царедворца. Юноша после многих увлечений обретает радость в семейной жизни:

И брак Креона и Беллины

С обычным торжеством свершился.

Как будто горы сбросив с плеч,

Имея все, что только может

Родить желанье и насытить,

В бездонной неге утопал

Сын Симонида[30].[31]

Одновременно Вельтман увлекается сатирической поэзией. В стихотворении "Простите, коль моей нестройной лиры глас" и куплетах "Джока" он рисует портреты кишиневского света начала 1820-х годов. Создаются также послания к друзьям, романсы, шутливые безделки в стихах. Поэт не придает им особого значения, но они расходятся в списках, и популярность Вельтмана растет на юге России. Его считают талантливым стихотворцем, и в 1824 г., когда еще не вышел в свет ни один литературный опыт Александра Фомича, поэт В. И. Туманский обращается к нему с посланием, в котором восклицает:

Я хоть в огонь для вас готов

За вашу память и поклоны,

От ваших дружелюбных слов

Я нахожусь без обороны.

Певца столицы похвала

Почти восторг во мне зажгла,

И мне тайком краснеть досталось <…> [32][33]

В Кишиневе Вельтман встретился с Пушкиным. Опальный поэт заинтересовался сочинениями офицера, с удовольствием прослушал чтение поэмы-сказки "Янко-чабан", которую писал в то время Вельтман[34]. Как вспоминал И. П. Липранди, Пушкин "умел среди всех отличить A. Ф. Вельтмана, любимого и уважаемого всеми оттенками. Хотя он и не принимал живого участия ни в игре в карты, ни в кутеже и не был страстным охотником до танцевальных вечеров Варфоломея, но он один из немногих, который мог доставлять пищу уму и любознательности Пушкина, а потому беседы с ним были иного рода. Он безусловно не ахал каждому произнесенному стиху Пушкина, мог и делал свои замечания, входил с ним в разбор, и это не ненравилось Александру Сергеевичу, несмотря на неограниченное его самолюбие. Вельтман делал это хладнокровно, не так, как B. Ф. Раевский. В этих случаях Пушкин был неподражаем; он завязывал с ними спор, иногда очень горячий, в особенности с последним, с видимым желанием удовлетворить своей любознательности, и тут строптивость его характера совершенно стушевывалась…"