Александр Попов - [55]

.

Для того чтобы дать технике новое средство связи, исследователю, упорно изучавшему труды Герца и его последователей, необходимо было обладать способностями инженера-конструктора. Попов ими действительно обладал, но был больше физиком, чем техником. Известный советский радиофизик Д. А. Рожанский[500], начавший свою самостоятельную деятельность в качестве ассистента Попова в Электротехническом институте, писал о своем руководителе: «А. С. Попов был не чужд техники, но в гораздо большей степени он все же был физиком, оригинальным и опытным экспериментатором»[501]. Это особенно ярко выявилось в начале 1896 года, когда он сконструировал аппарат, над которым надо было немедля продолжать работать, чтобы внедрить его в практику. Однако Попов, как и многие физики того времени, оставил все свои изыскания, чтобы изучить открытие Рентгена[502], названное им Х-лучами. Это неожиданное физическое открытие (Рентген открыл совсем не то, что искал) произвело ни с чем не сравнимую сенсацию и было столь поразительным, что буквально не давало покоя ни одному физику, и Попов, конечно, не был исключением[503].

Увлечение Попова рентгеновскими лучами не было, однако, продолжительным, и он вновь обратился к вопросам связи с помощью электромагнитных волн. Он отдавал себе отчет в том, что практическое применение созданного им аппарата не ограничивается областью метеорологии. Современники Попова утверждают, что в военно-морском ведомстве понимали, какое значение может иметь изобретение преподавателя Минного офицерского класса для флота, и решили засекретить это средство связи. Вот почему Попов, докладывая 12 (24) марта 1896 года в Физическом отделении РФХО об усовершенствованной им конструкции, назвал ее «прибором для лекционного демонстрирования опытов Герца»[504]. По словам присутствовавших на этом заседании В. К. Лебединского, О. Д. Хвольсона и В. В. Скобельцына[505], на этом заседании Попов демонстрировал беспроволочный телеграф в действии[506], и, следовательно, запись в протоколе не отражала всего того, что было показано Поповым. «Когда появился в журнале протокол заседания, — писал В. В. Скобельцын, — меня поразила запись в нем по поводу доклада А. С. — она показалась мне весьма мало отвечающей тому, что на самом деле имело место, и совершенно не отражающей того, что составляло центр интереса показанного. Я ясно помню, что запись, вызвавшая мое недоумение, была именно та запись, которую мы находим в протоколе весеннего заседания 1896 г. Я это помню по последней фразе в скобках, мне казалось тогда, что показанная нам на заседании аппаратура не была вовсе описана в Ж.Ф.-Х.О., и фраза в скобках немало меня тогда озадачила. Это несоответствие так меня тогда удивило, что я спросил Ал. Льв. Гершуна, как это могло случиться. Алекс. Львович в ту пору вел протокол заседания общества, а я видался с ним почти ежедневно в лаборатории. И я ясно помню ответ Ал. Льв. Он сказал мне, что запись в протоколе представляет собою точное воспроизведение того, что сам А. С. Попов написал для внесения в протокол, прося при этом записать в протоколе именно так, как записано: „ничего не изменять и ничего не прибавлять“. Какую цель преследовал Александр Степанович, это ни Ал. Льв. Гершуну, ни мне не было понятно, но желание Попова было точно выполнено»[507]. О первой радиограмме Попова речь пойдет далее. Здесь же отметим, что военно-морское ведомство, как мы уже упоминали, имело свои виды на новое средство связи. Но пока бюрократическая машина заработала, прошло немало времени, и лишь в 1897 году начались опыты Попова непосредственно на море.

Глава девятая ОПЫТЫ НА МОРЕ

Чтобы побудить командование флота оценить по существу новое средство связи, Попову пришлось потратить немало времени и сил. 19 января 1896 года, почти за три месяца до выступления в Физическом отделении РФХО, о котором речь шла в конце предыдущей главы, он прочитал в Кронштадтском отделении Русского технического общества доклад «Прибор для обнаружения электрических колебаний». Текст этого доклада до нас не дошел. О состоявшемся же выступлении Попова известно лишь из отчета того же Кронштадтского отделения РТО[508].

Начавшееся всеобщее увлечение опытами Рентгена, как мы видели, на некоторое время отодвинуло в сторону все другие работы Попова, но его изобретение уже получило широкое признание. Его аппарат был экспонирован на Всероссийской промышленной выставке и получил премию. О значении же нового средства связи для флота громогласно заговорили лишь в начале 1897 года. Поводом к тому послужила следующая заметка, напечатанная 4 января в газете «Котлин» в разделе «Иностранные флоты».

«Новое открытие в области электричества, сделанное доктором Шундер-Бозе[509], возбудило оживленные толки среди английских ученых, показав, что при известных условиях можно видеть невидимое, различать предметы сквозь человеческое тело и непроницаемые предметы, что для зрения нет преград. Профессор Бозе, как сообщают в „Pearson's Magazine“, с помощью придуманных им приспособлений мог передать световые сигналы на расстояние 1500 м сквозь совершенно непрозрачные тела, а затем направил сквозь тело губернатора Бенгалии и капитальную стену электрические вибрации, произведшие выстрел из пистолета, лежащего заряженным в замкнутом со всех сторон помещении. Для морского ведомства открытие Бозе представляет особенно важный интерес. С помощью превращений электрических вибраций в световые колебания, как замечает „Journal des Débats“, представится возможность подавать сигналы в районе нескольких миль без всяких электрических проводов, и тем же путем могут быть предупреждаемы и несчастья на море, так часто случающиеся в туманную погоду. Во всяком случае, нужно выждать более обстоятельных подробностей об открытии профессора Бозе»