Александр Первый и тайна Федора Козьмича - [19]

Впоследствии оказалось будто бы, что у Федора Козьмича были постоянные духовники: сначала протоиерей Красноярской кладбищенской церкви Петр Попов (потом епископ Енисейский Павел, умерший в 1880 г.) затем в Томске — священник Николай Созунов. Однако нет уверенности, что указания на духовников не были вымышлены уже после смерти старца его почитателями. По словам юродивой Домны, в народе про старца шла молва, «что он раскольник и другой веры». Сектанты не без причины считают Федора Козьмича «своим», и даже посвятили ему несколько духовных стихов. На все недоумения, почему он не причащался, Федор Козьмич туманно отвечал, что «он удостоен трапезы божией каждодневно». По словам Хромова, старец имел видения: ему неоднократно являлась матерь божия, спаситель, пресвятая троица, св. Иннокентий, с которыми он вступал в беседу; однажды видел, как «тихим и тонким огнем горел лес, и не сгорал», видел вылетающих из огня голубей. Все это являлось ему не во сне: спасителя он видел «зрительно», высокого роста, «тончавым», лицо неизреченной красоты, и слышал «изречения дивные и чудные». Иногда же старца смущал сам сатана в виде страшного змия, или являлся «нечистый дух». Федор Козьмич так описывает явление демона:

«Да, панок, в этой келий уже два раза являлся нечистый дух. В первый раз я лежал на кровати. Смотрю в передний угол: на столе, облокотись, лежит старик. Я спросил: «Что за человек?» Оградил его крестом — отдалился с места. Я — в другой раз, и он сейчас исчез. В другой раз лежу на печи: смотрю: идет человек средних лет, остановился по правой руке у скамейки. Я оградил крестом. Он вдруг исчез. А кажется бы: как попасть? Дверь и окно ограждены были. Да и тут прошел».

Отказ старца от причастия, мнение близко знавших его, что он находится «в прелести», или состоит в расколе, склонность его к уединенной созерцательной жизни, наконец, его «видения», — все заставляет предполагать, что Федор Козьмич, хотя был религиозен, но, пови-димому, уклонялся от православия в сторону мистицизма.

V. В защиту и против легенды.

Перейдем теперь к рассмотрению доводов в защиту отождествления Александра I с Федором Козьмичем.

В борьбе противоположных мнений по вопросу о том, скрылся Александр из Таганрога или действительно умер, была сделана попытка решить спор одним ударом, путем указания на невозможность всякого сомнения в искренности некоторых письменных свидетельств тех лиц, которые не могли не быть посвящены в тайну отречения, если только она имела место.

Приводилось при этом не мало писем Елизаветы Алексеевны, письмо камер фурьера Даниила Бабкина, которые, казалось, подкупали своей искренностью. Таково, например, мало известное письмо Елизаветы Алексеевны от 21 ноября (в переводе):

«Что мне сказать вам, дорогая матушка! Только одно: что я самая несчастная из людей. Я молю бога о помощи. Я молю эту ангельскую душу, которая теперь около него, попросить ее для меня. Но увы у меня нет пока ни сил, ни мужества. Будь он здесь, он сумел бы помочь мне. Я лишилась всякой опоры, потеряла смысл моей жизни: с ним для меня все кончилось. Не думая, что он в опасности, но с тем чистым счастием, которое он всегда испытывал, совершая этот акт, он приступил (к принятию св. тайн) с (полным) сознанием и с ним же исповедывался. Но сквозь угасание, при котором уже не было и помину о его способностях, все-таки просвечивала его душа. Эта душа проявляла себя почти до самого конца. Потеряв способность понимать, он сохранял способность любить. О, боже мой, боже мой. Эти раздирающие душу воспоминания будут служить для меня пищей на всю мою жизнь. Да поможет вам бог, дорогая матушка. У вас есть еще, что привязывает вас к жизни и составляет ваш долг. Да найдите вы в этом для себ силу и мужество».

Но эта попытка, перенося решение вопроса на психологическую почву, делала его решение субъективным, т. е. ставила его в зависимость от душевных свойств исследователя. Как легко было и предвидеть, нашлись скептики, которым тон писем вовсе не показался искренним, а потому их и не убедил. Ясно, что этим путем следовать нельзя, и чтобы убедить в правильности иного вывода, необходимо разобрать аргументы противной стороны.

Доводы в пользу того мнения, что Александр I действительно намеревался отказаться от престола и удалиться от мира, покоятся на перечислении случаев, когда император со дней своей юности высказывал такое намерение. Вспомним, что в течение тридцати лет Александр не раз заявлял подобное желание, не приводя, однако, его в исполнение, — ив царствование Екатерины, прочившей ему престол, мимо отца, и в правление Павла, и, наконец, на закате своего царствования, когда более чем когда либо проявлял он через Аракчеева и иных свою деспотическую волю. Теперь выяснено, что в характере Александра, подозрительном, было стремление к позе, к красивой фразе. По мнению одного исследователя, целью всех этих заявлений о предстоящем отречении было показать, как мало дорожит он своим положением, и в то же время испытывать близких к себе людей, читать их сокровенные мысли, но «все это были одни слова, слова и слова».