Александр Македонский, или Роман о боге - [7]

Моя книга построена как храмы Фив и Мемфиса. Чистые страницы в ней чередуются с темными, и на последние нужно смотреть при другом свете. Книги должны быть составлены как храмы, потому что и книги, и храмы есть всего лишь отражение мира, в котором у каждого предмета есть тайна, порой не соответствующая его внешнему виду и облику. Сам человек, живущий на земле, есть изображение божественного, но ему не дано познать великие тайны. Люди могут овладеть лишь только некоторыми навыками и основами знаний, необходимыми для выполнения каждым его собственной задачи во Вселенной, предопределенной свыше.

IV Регентство Филиппа

Со смертью Евридики круг замкнулся. Плод обратился в семя, змея свернулась в клубок, чтобы снова развернуть тугие кольца.

Единственный из оставшихся в живых сыновей Пердикки был посажен на царский трон в юные годы под именем Аминта III. Филиппа, свершившего свой суд над вероломной царицей, македоняне назначили опекуном слабого племянника и регентом царства. Вся полнота власти сосредоточилась в его руках, к нему обращались как к государю и оказывали высшие почести. Филипп во всем поступал как настоящий царь, место которого ему по праву суждено было занять восемь лет спустя, после торжественной коронации и при всеобщем согласии.

Филиппу в то время было двадцать три года. Это был красавец, выделявшийся высоким ростом и атлетическим телосложением. От своих предков, некогда живших в горах, он унаследовал большую выносливость. Будучи хорошо натренирован физически, Филипп мастерски владел своим телом. У него были черные сверкающие глаза, темные, коротко остриженные волосы, борода клинышком – все это придавало ему мужественный вид. Он подкупал своим обаянием женщин и мужчин. Так продолжалось до тех пор, пока пристрастие к вину и роскоши, а также раны, полученные в сражениях, не обезобразили его облик, ставший в последние годы жизни отталкивающим. Благодаря жизнелюбию, веселому нраву, заразительному смеху, непринужденности, с которой он выходил на арену, чтобы повергнуть наземь самых сильных борцов или победить самых быстрых бегунов, фамильярности обращения со своими полководцами, солдатами, гостями он быстро и легко завоевывал дружбу и расположение людей. Однако Филипп, несомненно, был самым коварным человеком, которого когда-либо носила земля. Не зная цену настоящей дружбе, он не задумываясь предавал своих товарищей. Двуличие было для него так же естественно, как и дыхание, обман доставлял ему такое же удовольствие, как и удачно выполненное упражнение. Иногда Филипп просто не замечал, что врет, – до такой степени ложь стала частью его натуры.

Он не знал меры в наслаждениях, умел красиво говорить, но после третьего кубка вина начинал несвязно горлопанить, был искусным, азартным игроком (словно родился с игральной костью в руке) и отличался чрезмерным пристрастием к женщинам, которое стало легендарным. Как только Филипп видел стройные ноги, гибкий стан, пышную грудь, эта женщина становилась предметом его вожделения и охоты. Но стоило ей немного пококетничать с ним, как он сам, теряя голову, становился ее жертвой. Однажды Филипп увязался за красавицей, которая, оказавшись с ним наедине, сказала: «Оставь же меня в покое! Ведь между женщинами исчезают различия, когда тушат лампу». Она хорошо знала натуру царя. Действительно, для него все женщины были одинаковы, но Филипп не хотел даже сам себе признаться в этом. От близости с женщиной он всегда ждал большего, чем просто удовлетворение минутной страсти.

Филипп обожал все афинское и очень хотел, чтобы и его все принимали за афинянина. Он старался перенять обычаи Аттики, говорить на языке ее народа, который отличался от языка македонян, подражал ее моде. Но поскольку ему были чужды длительный самоконтроль и сдерживание бурных эмоций, он не способен был ввести в заблуждение афинян и вселить в их сердца любовь и уважение к своей персоне. Филипп всегда приходил в ярость, когда по выражению глаз жителей Афин понимал, что его считают всего лишь пройдохой и мужланом.

Получив воспитание в Фивах, где он провел долгие годы заложником, Филипп, стремясь выдавать себя за афинянина, на самом деле поступал как беотиец.

Предметом его особого внимания и забот была армия. Сразу после вступления в регентство он создал македонскую фалангу по образцу знаменитой фиванской фаланги. Фаланга Македонии состояла из десяти или шестнадцати рядов. Солдаты первых трех рядов были вооружены короткими мечами, в то время как солдаты четвертого ряда имели копья длиной четырнадцать или даже тридцать локтей, которые они опускали на плечи впереди идущих воинов, создавая противнику заслон из пик. Эти фаланги стали оружием побед.

В первые же недели регентства Филипп создал десятитысячную армию, которую сразу же бросил на борьбу с соплеменниками Евридики, истребив из них семь тысяч. Остальных македоняне оттеснили в горы Линкестиды.

Пять претендентов на престол, каждый при поддержке своего войска и союзников, сражались за царскую корону. Филипп, признавший своего юного племянника царем лишь для того, чтобы иметь возможность править самому, трех претендентов обратил в бегство, четвертого убил и разбил его войско. Он сосредоточил в своих руках всю власть и армию, теперь для упрочения своего положения, содержания войска, сохранения своего господства ему требовалось золото. С этой целью Филипп завладел золотыми приисками у горы Пангеи, которые были частью афинской колонии, принеся извинения афинянам за вторжение и заверив их, что вынужден был поступить таким образом, дабы стать их верным союзником. Прииски он, однако, оставил себе и эксплуатировал их так интенсивно, что вскоре македонские золотые монеты с его изображением заполонили всю Грецию, а затем и более отдаленные страны, вплоть до берегов великого океана на западе.