Александр I и Наполеон - [112]

В мемориале Святой Елены Наполеон оставил много колоритных характеристик современников — друзей и близких, соратников и врагов. Александра I он хоть и язвил за двуличие, признал «самым способным из европейских правителей». Когда Бертран сказал Наполеону, что Александр «сделал много для Парижа, без него англичане разграбили бы столицу Франции, а пруссаки сожгли бы ее», Наполеон улыбнулся: «Если бы я не был Наполеоном, то хотел бы быть Александром».

О своих бесчисленных сражениях император рассказывал подробно, причем о Лейпциге и Ватерлоо — не меньше, чем об Аустерлице. Мастерски анализируя проигранные им битвы, он всегда, чуть ли не с обидой на всевышнего и опять-таки в оправдание себе, жаловался на роковые для него стечения привходящих обстоятельств, случайностей. Особенно поражался он обилию таковых при Ватерлоо, досадуя на то, что свою последнюю битву он проиграл именно англичанам. После того как он узнал, что Англия ссылает его на край света, он резко изменил в худшую сторону свое мнение об англичанах, а режим Гудсона Лоу добил его веру в традиционное английское великодушие. «Я жестоко наказан за высокое мнение о вашей нации», — говорил он на острове Святой Елены доктору Б. О'Мира…

Режим изгнания усугубил предсмертную болезнь Наполеона, которую современники и все последующие историки до недавних пор диагностировали как рак желудка. Сам Наполеон знал об этом диагнозе и даже подшучивал над собой: «Рак — это Ватерлоо, вошедшее внутрь». Знал он и о том, что рак — болезнь, наследственная в его роду: от нее умер на 39-м году жизни отец Наполеона.

Симптомы болезни участились с 1819 г. В 1820 г. они становились с каждым месяцем все мучительнее, а 3 апреля 1821 г. доктор Антомарки признал состояние больного уже безнадежным. 13 апреля Наполеон продиктовал Монтолону, а 15-го собственноручно переписал завещание[125]. Большую часть своего капитала, а именно 200 млн. франков золотом, он завещал (пополам) ветеранам своей армии и местностям Франции, пострадавшим от нашествий 1814–1815 гг. Всем служившим ему на острове он выделил крупные суммы: Монтолону — 2 млн. 100 тыс. франков, Бертрану — 700 тыс., Маршану — 500 тыс., остальным — по 100 тыс. каждому. О себе Наполеон сказал в завещании слова, которые потом будут выгравированы и доныне красуются на мраморе его гробницы в парижском Дворце инвалидов: «Я желаю, чтобы мой прах покоился на берегах Сены, среди французского народа, который я так любил».

В ночь на 5 мая началась агония. Содрогаясь от конвульсий, Наполеон неожиданно для дежуривших возле него лиц бросился с постели и упал на пол, а когда его опять уложили, лежал до последнего вздоха неподвижно, с открытыми глазами, но уже без сознания. Последние слова умирающего записаны Монтолоном и Маршаном не совсем одинаково: «Франция… армия… авангард… Жозефина» (Монтолон) и «Франция… мой сын… армия» (Маршан).

5 мая 1821 г., в 5 час. 49 мин. вечера Наполеон умер. Но, уже испустив дух, он все-таки еще раз, последний, изумил окружающих. Вот как воссоздал эту сцену, по рассказам очевидцев, Марк Алданов. «Граф Бертран тяжело поднялся с кресла и сказал глухим шепотом:

— Император скончался…

И вдруг, заглянув в лицо умершему, он отшатнулся, пораженный воспоминанием.

— Первый консул! — воскликнул гофмаршал.

На подушке, сверкая мертвой красотой, лежала помолодевшая от смерти на двадцать лет голова генерала Бонапарта»[126]…

Смерть Наполеона на острове Святой Елены. С картины художника Штейнберга.

Весть о смерти изгнанника на краю света с невероятной для того времени быстротой облетела весь мир и стала обрастать множеством легенд, иные из которых живут и даже обретают новые доказательства сегодня.

К тому времени Европа уже многое знала о тяготах ссылки Наполеона и о церберском усердии Г. Лоу. Приезжавшие с острова Святой Елены Э. Лас-Каз, Г. Гурго, Б. О'Мира усиленно хлопотали перед союзными правительствами об освобождении или хотя бы о перемещении императора в другое место с другими условиями. О том же ходатайствовали в дни Ахенского конгресса Священного союза Летиция Бонапарте и даже папа Римский Пий VII. В самой Англии росло недовольство правительством, взявшим на себя по отношению к Наполеону роль тюремщика. Роберт Каслри, дважды (в 1815 и 1818 гг.) подписавший резолюцию о пожизненном изгнании Наполеона, стал из-за этого крайне непопулярен. Его самоубийство летом 1822 г. Джавахарлал Неру объяснял главным образом переживаниями по этому поводу.

Между тем союзные монархи нервничали, получая информацию за информацией о планах освобождения Наполеона его сторонниками. Так, осенью 1816 г. в США жившие там маршал Э. Груши и генерал Ш. Лефевр-Денуэтт будто бы купили корабли с намерением атаковать британскую сторожевую эскадру у острова Святой Елены, но отказались от своего плана, узнав, что Лоу имеет приказ убить Наполеона при малейшей «попытке к бегству». Однако в следующем году Людовик XVIII дважды получал тревожные сообщения о целых эскадрах, которые скрытно отправлялись из США к африканскому побережью с возможным заданием освободить Наполеона. В 1820–1821 гг. Жозеф Бонапарт, тоже эмигрировавший в США, договорился с компанией Р. Фултона о создании подводной лодки «Наутилус», экипаж которой должен был подплыть к месту прогулок Наполеона, обезвредить стражу и выкрасть императора, но, прежде чем этот план был задействован, Наполеон умер.