Александр и Алестрия - [25]

Этот старик был чудовищем, почему я этого так долго не замечал?

Он бывал на всех пирах, бродил по тавернам, завязывал дружбу со всеми знатными гражданами — и все это время плел сеть заговора. Он ждал, пока мы отойдем подальше от городов, чтобы пустить слухи и вызвать недовольство солдат. Он устраивал так, чтобы продовольствие запаздывало или терялось по пути. Голод и холод раздражали командиров, и они начали роптать. Некоторые планировали убийство. Хитрец Парменион мог убить меня, не прикасаясь к оружию. Я поставил его управлять Медией, он получил бы империю, не злоумышляя против императора.

Этот заговор обещал стать идеальным преступлением, но боги решили иначе. Как только палач вырвал признание у Филота, я послал к Пармениону верного человека с сообщением о награде. Человек, мечтавший стать царем Азии, пришел в восторг. Его закололи кинжалом. Стратега погубила собственная стратегия.

Крутые склоны гор стали пологими, холмы сменились зелеными равнинами. Я пренебрег предупреждениями персидских генералов, не забывших прошлые поражения от кочевников, и недовольством македонян, мечтавших вернуться домой, я послал стрелу в сторону солнца, и мое войско вступило на земли царства скифов.

У каждой страны свой океан. Степи были Средиземным морем народов Севера. Шорох листьев заменял шепот волн. Чайки не летели вслед за кораблями, зато дрозды взмывали в небеса, воспевая героев, отдавших жизнь за славу и любовь. Скифские племена, дикие и жестокие, то появлялись, то исчезали. Их всадники, искусные лучники, нападали на нас и мгновенно отступали. Они скакали от горизонта, как стая голодных волков, отбивали у нас еду, женщин и детей, а потом рассеивались, подобно грозовым тучам, скрывающим синеву неба.

— Степи — заколдованное место, в каждом племени есть могущественные колдуны, — нашептывали персы, желая вселить в меня страх. — Во время церемоний они облачаются в шкуры животных, украшают себя перьями, звериными клыками и зеркалами. Они бьют в барабаны, танцуют и поют, корчатся на земле, закатив глаза, изо рта у них идет пена. Земля колышется и расступается, чтобы поглотить чужеземные армии, а духи погибших воинов спускаются с небес.

Я узнал, что Дарий бежал в степь, и ничто не могло остановить меня в желании догнать его. Если враг ступил на эту землю, неужели Александр убоится бескрайних просторов и неуловимых всадников?

Ветер шептал и выл. Неукротимое небо разлеталось к четырем сторонам горизонта. Необъятность окружающего пространства сводила солдат с ума. Они сбрасывали одежду и принимались с диким хохотом бегать по степи. Персы говорили, что призраки день и ночь, не зная устали и успокоения, бродят вокруг нас. В этих краях нет домов, где они могли бы поселиться, так что, встречая чужестранцев, не защищенных волшебными заклятиями, духи завладевают их душами. Мне были смешны эти суеверия, но, когда войско становилось лагерем, я приказывал удвоить охрану. Ночью кочевники могли прикинуться духами, чтобы посеять панику среди солдат.

Мне доложили, что каждый год все племена собираются на берегу Яксарты — покупают, продают, обменивают — и в прошлом году там видели Дария. Он стал глотателем огня, но аплодировавшая толпа знать не знала, что этот человек был царем царей.

Стоило мне появиться, как кочевники свернули шатры и исчезли. Остались только ямки в земле, куда забивали колья, да полусмытые дождем следы от возов. В реке отражалась синева неба. Мне было привычно завоевывать города и осаждать неприступные крепости, выстроенные на крутых скалах, и теперь я не переставал удивляться тому, как жили в степи люди.

Я не видел поселений, не встретил ни одного человека. На моей карте не было ни городов, ни дорог. Всюду, куда приходило мое войско, горизонт пустел, а люди исчезали. И только травы о чем-то шептались, как будто хотели донести до меня радостные крики и шумные разговоры кочевников. Но куда ушли племена? Где мой враг? Где те народы, что должны подчиниться моей власти и провозгласить меня царем? Что это за люди — равнодушные к Александру и уклоняющиеся от войны?

Неужели Дарий умеет становиться невидимкой? Возможно ли, что он явился в степь в поисках магической силы, превращающей человека в порыв ветра или океанскую волну?

Я приходил в бешенство от неповоротливости моей армии, от задержек в пути и заткнул рот недовольным и тоскующим по родным местам воинам, приказав им стать лагерем и отдыхать, сам же с небольшим отрядом поскакал на север.

Я испытал облегчение, покинув утративших боевой дух воинов. Я мчался навстречу небу, как птица, вырвавшаяся из силков птицелова.

Горизонт приближался. Высокие травы стелились под ноги нашим лошадям, набегая и откатываясь назад грозными морскими волнами. Я скользил по темной поверхности, забыв о сне, жажде и голоде, оставив за спиной предателей и недовольных всех мастей с их жаждой наживы и почестей. Я подгонял Гефестиона: мы покорим бескрайние степи стремительной скачкой и силой усмирим бесконечность.

Солнце садилось. Всходила луна. Звезды проплывали по небесному своду, возвращая земле зарю. Темнота отступала под натиском алеющих небес. Я скакал галопом, а вокруг звучали смех и шепоты. Духи-насмешники летали вокруг меня. А как они пели! Невидимые обитатели степей колдовали, чтобы напугать Буцефала и остановить меня. Подите прочь, коварные духи!