Александр фон Гумбольдт. Вестник Европы - [56]
Происхождение, число туземцев, их древнейшая история, переселения, образ правления, культура, – все эти вопросы занимали Гумбольдта, собравшего для них богатые материалы. Спокойствие мексиканского индейца, замечает он, говоря о характере этого племени, представляет разительный контраст с живым негром; индеец серьезен, меланхоличен, молчалив – пока спиртные напитки не довели его до противоположной крайности. Серьезность эта поражает более всего в детях. Четырех– и пятилетние индейцы гораздо развитее и смышленее своих белокожих сверстников. Мексиканец придает каждому своему, даже самому незначительному действию известную таинственность; самые сильные страсти не отпечатываются на лице его. Поэтому для непривычного есть что-то ужасающее в этом внезапном переходе индейца из совершенного покоя к необузданному действию. Подобно всем народам, долгое время страдавшим под гнетом духовного или светского деспотизма, американские туземцы с необыкновенной цепкостью привязаны к своим обычаям, нравам, мнениям, предрассудкам, так что даже введение христианства не оказало на них особенного влияния, заменив только обряды культа, проливавшего кровь, символами более гуманной религии. Мексиканцы, как и все угнетенные, полуразвитые народы, с переменой поработителей меняли только имена своих богов, сами же почти не изменялись. Некоторые аналогии, представляемые древне-мексиканской мифологией и христианским учением, служили средством для представителей последнего обратить туземцев на лоно единственно-спасающей души религии. Так, напр., священный орел ацтеков преобразился в святого духа христиан. Известно, что уже Кортес умел ловко воспользоваться для своих целей порабощения разными мексиканскими сагами. Сами почтенные проповедники учения Христа старались смешать индейские предания с христианскими идеями, уверяя туземцев, что следы евангелия находятся и в их первобытных верованиях. Следствием этой религиозной политики было легкое принятие последними нового учения, но ей же обязано оно и непрочностью его. Вместо нравственных начал христианства к покоренным народам Америки была привита только внешняя, обрядовая сторона его, от которой прозелиты ровно ничего не выиграли.
В эпоху завоевания испанцы застали туземное население в состоянии социального разложения и бедности, постоянных спутников деспотизма и феодального произвола. Император, князья, дворянство, духовенство владели самыми плодородными землями; начальники провинций угнетали безответно народ. Дороги покрыты были нищими. В продолжение XVI и XVII столетий положение рабочего люда еще ухудшилось. Крестьян обратили силой в рудокопов и в вьючную скотину, на своих плечах таскавшую тяжести испанских солдат, отняв, кроме того, от них движимую и недвижимую собственность. Семья победителей – conquistadores – получили в лен их земли, а несчастные индейцы приписаны были к земле. Только в XVIII в., когда большая часть этих семейств завоевателей вымерла, положение завоеванных несколько улучшилось, в особенности с уничтожением т. н. repartimentos, учреждения, по которому каждый испанский сатрап по временам предписывал своим подвластным приобретать по им самим назначенной цене разные им ненужные товары, – будь это даже принадлежности туалетные, в которых полунагие индейцы не чувствовали, конечно, особенной потребности. Последствием этого порядка вещей были: крайняя нищета туземцев, апатичность их к улучшению своего материального быта, беспечность, которые еще во время путешествия Гумбольдта были отличительными признаками большинства туземного населения за очень немногими исключениями.
Иллюстрация из книги «Виды Кордильеров и монументы коренных народов Америки». Вулкан Чимборасо
Иллюстрация из книги «Виды Кордильеров и монументы коренных народов Америки». Пирамида Чолула
Старания Гумбольдта, как и большей части его преемников, исследовать состояние древней цивилизации туземцев не могли увенчаться полным успехом главным образом потому, что источники, ее касавшиеся, совершенно почти истреблены. Епископ Сумаррага из францисканского ордена в своем рвении распространить христианское учение не нашел лучшего средства для этого, как истребить все, что касалось истории, древностей и богослужения туземцев. Почтенный пастырь мнил этой варварской мерой истребить в среде своих духовных овец всякое воспоминание об их прошедшем! Но не все древние мексиканские сокровища попались в его руки; часть их сохранилась. С целью собрать их миланец Ботурини Бенадуччи предпринял в прошедшем столетии путешествие в Америку. Подозрительное правительство, арестовав его, отняло у него все собранное им, а самого препроводило «как политического преступника» в Испанию. Правда, король признал его «невинным», приказал освободить, но собрания его не были ему возвращены. Вероятно, вследствие отеческой заботливости правительства о благе им опекаемых подданных, оно не имело достаточно досуга даже сохранить собранное трудами и издержками Бенадуччи. Во время путешествия Гумбольдта 7/8 этого драгоценного собрания исчезло вследствие тайно-полицейских хлопот чадолюбивого правительства, поглощавших его время и деятельность.
