Александр Дюма Великий. Книга 2 - [14]
На расстоянии отношения Александра с сыном становятся менее напряженными. Отец советует сыну выучить какой-нибудь восточный язык и в то же время быть «благоразумным, ты знаешь, что я под этим понимаю», было бы еще педагогичнее дать подростку почитать «Онанизм» доброго доктора Тиссо, который в свое время так помог Александру излечиться. В другом письме, наряду с новым рецептом «здоровья», он предписывает ему программу обучения, куда менее обширную, чем та, что сам он получил от Лассаня в 1823 году. Изучать Библию «ради высокой и блистательной поэзии, которую она содержит». Учить древнегреческий, чтобы читать Гомера, Софокла и Еврипида. Декламировать стихи Вергилия и Горация. Погрузиться в Шекспира, Данте, Корнеля, Мольера — вот и все классики. Из новых — только Шенье и Шиллер, а из современников довольно будет Гюго и Ламартина, а «из моего можешь выучить рассказ Стеллы из «Калигулы» и охоту Якуба на льва, а также всю сцену из третьего акта между графом, Карлом VII и Аньес Сорель». И ничего ни из Вальтера Скотта, ни из Гете, ни из Байрона, ни даже из «Гения христианства», в особенности же ничего из кощунственных строк предисловия к «Антони», бастарду.
А кстати, как дела с Французской Академией? Гюго принят туда в январе 1841 года; кроме него, есть еще надежный голос Нодье, которому Александр напишет: «Как вы думаете, есть ли у меня сейчас шанс в Академии? Вот и Гюго принят. А ведь все друзья у нас общие. Если вы полагаете, что дело приняло реальный оборот, поднимитесь на академическую трибуну и сообщите от моего имени вашим достопочтимым собратьям, как велико мое желание быть среди них; извлеките пользу из моего отсутствия всякий раз, когда я полагаю присутствие мое обременительным, наконец, скажите обо мне все хорошее, что думаете, и даже то, чего не думаете вовсе. Если же вы считаете, что шанса нет, молчок». Нодье сумеет промолчать. Гораздо более эмоциональные эпистолярные отношения поддерживает Александр с Маке. Они как раз затеяли тогда свой первый совместный роман «Шевалье д’Арманталь». Действие происходит в 1718 году, в период заговора испанского посла Селламара, задумавшего вместе с герцогиней дю Мэн отнять регентство у Филиппа Орлеанского и передать его своему собственному королю. В романе похищение регента из Франции поручено Раулю д’Арманталю. За сим следует любовная интрига со счастливым концом, заговор раскрыт, но Рауль может жениться на дочери того, кто его изобличил. Маке представил черновик, Александр выстроил разветвленную интригу, выписал довольно бесцветных персонажей: пока что он в периоде брожений и поисков, прежде чем прийти к великим романам.
Дабы не изменять избранному историческому времени и соавтору, осенью 1840 года возникает замысел «Брака при Людовике XV». Александр сообщает Маке о своей весьма куртуазной идее: соединить в общем спектакле одну из своих недавних любовниц Леокадию Эме Доз со своим большим новым другом мадемуазель Марс в ее последней перед пенсией роли, тем более, что первая является ученицей второй. «Девушка, совсем юная, совсем наивная — м-ль Доз — вышла замуж за молодого человека, почти столь же юного, как она, но обуреваемого весьма современной мыслью, что жизнь мужчины — ничто без страсти: некое подражание Антони, но при этом страшно сердечное. Он пребывает под воздействием тридцатилетней женщины, которая не должна быть совсем уж чудовищем, ибо роль предназначается для мадемуазель Марс. <…> Появляется отчим, бывший красавец, теперь помолодевший и элегантный, он уводит мадемуазель Марс у своего зятя. <…> Было бы недурно, полагаю, если бы помирила молодых супругов женщина». Ответ Маке нам неизвестен. В конце концов Александр написал эту комедию без соавторов, и достоинства ее, как и масштабы, совершенно аналогичны достоинствам и масштабам «Мадемуазель де Бель-Иль». На пробу он читает «Брак при Людовике XV» тщательно отобранной аудитории. Маленькая французская колония и итальянская аристократия устроили ему настоящий триумф. На следующий день герцог де Люк, присутствовавший на чтении, пожаловал ему Большой Крест своего княжества… Несмотря на свой собственный юмор, Александр так никогда и не стал великим комедиографом.
В конце декабря он отсылает рукопись Локруа, чтобы он вместо него прочел комедию Комитету. «Локруа употребил все свое старание, читал как нельзя лучше, но пьеса была единодушно отвергнута». На самом деле, не совсем так: была принята, но с переделками, как когда-то первая редакция «Христины», так что же, возвращение на исходные позиции? Не совсем, так как у Александра есть четкий заказ Ремюза. Беда в том, что министр культуры и внутренних дел в октябре ушел в отставку вместе с карликом Тьером. По Европе грохочут сапоги, Тьер предложил маленькую превентивную войну с мобилизацией пятисот тысяч человек[25]. Поблагодарив, король-груша заменил его на Гизо, отныне несменяемого вплоть до революции 1848-го. Будет ли верен обязательствам своего предшественника перед Александром новый министр-опекун Комеди-Франсез Дюшатель? Эпистолярная чехарда с Бюлозом, мадемуазель Марс. То она не хочет роли, то она не уверена, что не хочет, то очень хочет, но с изменениями. Александр вне себя, стоило ему ее пожалеть, когда ее выталкивали на пенсию, так в благодарность она снова его изводит, используя прежние расистские оскорбления, и он поручает ассенизатору Доманжу ее санировать. Тот выполняет поручение с обычным своим тактом: «Вы слишком стары для этой роли!» И та, что была великой актрисой, кивает головой и подписывает свою отставку.
