Александр Башлачёв: исследования творчества - [29]
С этой точки зрения лирика Александра Башлачёва — это реквием по русской классической поэзии, ориентированный на прошлый век и — конкретно — на «пушкинское» время. И если во «Времени колокольчиков» фигурирует Царь-колокол, то в стихотворении «Петербургская свадьба» — Царь-Пушкин. Обратим внимание: стихотворение написано в ноябре 1985 года, когда никакого «Петербурга» не было. Но не было, по существу, и «Ленинграда». Был «Питер», город, в котором, по выражению Башлачёва, «не можно жить, а стоит жить».
В цитированном выше интервью приведено интересное рассуждение СашБаша: «Возьми хотя бы название города — Питер. В моей голове оно читается Пиитер. Постоянно. Помнишь: „Пиитер, я — поэт…“. Но это слово для меня связано не с пиететом, а с корнем „пить“. Это гораздо проще. Я, в основном, стараюсь идти к старым корням. Я глубоко убежден, что любой город хранит в себе свою древнюю географию. Люди ее не помнят, но она есть. В одном месте была березовая роща, а в другом рос столетний дуб, еще в каком-то была топь. И они естественным образом связаны с нашим временем. Эта нить — что называется, связь времен — никогда не рвалась. Скажем, где была топь, там никогда не построят храм. Через 200 лет на месте березовой рощи — спокойный район, а где была топь — наоборот, опасный так или иначе. А где был дуб — срубили его и построили храм. Самое главное, когда лес рубят, его рубят на корню, то есть корни всегда остаются в земле. Они могут тлеть сотни лет, могут смешаться с землей, но они остались — корни этих деревьев. По моему убеждению, это не может не влиять на весь ход последующих событий…»[97].
В «Петербургской свадьбе» это же рассуждение «опрокинуто» на общественные «корни»:
В 1970-1980-е годы, время основного творчества А. Башлачёва, наблюдался характерный всплеск «всенародной» любви к Пушкину, к декабристам, очередной взлет «народного пушкиноведения», ознаменованный множеством книг разного толка о пушкинской эпохе… Эта эпоха в те годы стала знаковой: она была наиболее показательной с точки зрения противостояния множественным мерзостям современности. Элементом массовой культуры стали шариковые ручки, стилизованные под гусиные перья символ «свободного творчества», невозможного в новую эпоху. Явилось множество романизированных и идеализированных биографий «кавалергардов» и «синих гусар» — декабристов, «благородных» цареубийц. Возникла романтика дуэльных пистолетов, столь непохожих на автоматы Калашникова. Ну и, естественно, явилась «тройка удалая» и «колокольчик однозвучный»…
В единственном некрологе погибшего Башлачёва, напечатанном в феврале 1988 года в том же «Рекламно-информационном обозрении», было написано: «Когда-то Арсений Тарковский очень точно заметил: гений приходит в мир не для того, чтобы открыть новую эпоху, а для того, чтобы закрыть старую. Досказать то, что не смогли досказать другие, подвести итог и поставить точку. СашБаш закрыл собою время колокольчиков».
Грустно, но с этим приходится соглашаться.
Поэт без границ: творчество Александра Башлачёва и рок-традиция (Александр Пашков)
Александр Пашков, кандидат филологических наук, доцент кафедры русской и зарубежной литературы и методики Московского гуманитарного педагогического института
Трудно писать о поэте, к творчеству которого относишься с большой симпатией. Есть опасность впасть в субъективизм, сбиться на восторженный тон. Велика вероятность, что получится признание в любви к таланту художника. Статья останется фактом биографии критика и не добавит ничего нового к тому, что ранее было написано о поэте. При всем желании не могу скрыть от читателя, что Александр Башлачёв был и остается одним из любимых мною поэтов. А потому, работая над статьей, я старался осмыслить не столько мое личное отношение к Башлачёву, сколько значимость его дарования для моего поколения в целом. Возможно, такой подход позволит приблизиться к объективности в оценках и создаст благоприятную иллюзию взгляда не отдельно взятого критика, а целой возрастной группы, которая в силу объективных причин не могла слышать Башлачёва при его жизни.
Когда Башлачёва не стало, я был ребенком и даже не знал этого имени. Впервые фамилия «Башлачёв» отозвалась в моем сознании в начале 90-х, когда в какой-то телепередаче (возможно, приуроченной к пятилетию со дня гибели) в самых общих словах рассказывали об «известном музыканте» и его вкладе в отечественную рок-культуру. Песен Башлачёва в тот раз в эфире не прозвучало, его творчество было неведомо мне, но личность поэта уже тогда вызвала интерес.
Спустя некоторое время мы с другом купили в киоске аудиокассету под названием «Кочегарка», где был записан совместный концерт А. Башлачёва и Ю. Шевчука. Купили больше из-за Шевчука, уже тогда изрядно раскрученного и очень уважаемого нами. Но мой друг, покупая кассету, сообщил, что «Башлачёв — это тоже очень круто». Эти слова оказались более чем справедливыми.
