Александр Александрович Богданов - [83]
Интересно, что учителем В. Карпова был основоположник московской школы гистологов А. И. Бабухин (1827–1891), которого А. Богданов-студент уже не застал в Московском университете. Однако одним из наиболее его сильных студенческих впечатлений стало знакомство с трудами Бабухина, посвященными сходству форм глаза у головоногих моллюсков и высших позвоночных и зародившими у Богданова мысль об ограниченном числе возможных высших типов эволюции, высказанную в «Красной звезде»[428] и разделяемую высоко ценившим роман Богданова[429] палеонтологом и писателем-фантастом И. Ефремовым.
Карпов, возражая Дришу и ссылаясь на опыты Леманна и Бахметьева, делал вывод, что организованность и регуляция восстановления формы (Restitutionslehre) присущи не только живым телам, и вводил понятие лабильности организации – пластичности для различного рода регуляций формы. Организацию любого тела, по мнению Карпова, определяет совокупность векторов (направлений, канализующих энергию) в связи с пограничными условиями. Критический разбор витализма Карпов завершал призывом к построению математической теории организмов на основе понятий об организации и равновесии изменений распределения энергии в системе. От такой теории Карпов ожидал установления законов, согласно которым происходят изменения организации живой системы и ее переходы в новые состояния равновесия, с естественнонаучным объяснением целесообразности приспособительных реакций, регуляций и регенераций организмов.
Физиолог Н. А. Белов, стремясь объяснить действие «универсального автомата» физиологической регуляции не «виталистическим толкованием», а «физико-химической структурой организованных образований», разработал модель «сложнокомпенсаторного» сохранения живого организма в изменяющейся среде: «наличие неустойчивого равновесия и постоянного балансирования дают организму возможность приспособляться к новым явлениям. В этом основа жизни»[430]. Белов начал свои исследования в 1911 году в Харьковском университете, изучая ответы человеческого организма на введение в него лекарственных и тонических препаратов, и продолжил в 1921 году в Петроградском институте по изучению мозга и психической деятельности. Белов первым применил математический аппарат для описания целесообразности при взаимодействии организмов со средой и сформулировал «закон параллельно-перекрестной связи», или «принцип обратного построения»: «Если при изменениях состояний одного из двух взаимодействующих в замкнутом пространстве элементов наблюдаются изменения другого, то эти изменения таковы, что влекут устранение изменений в первом элементе»[431].
Излагая в 1922 году математико-энергетическое обобщение своих результатов, Н. А. Белов приблизился к идее о сигнальной, информационной природе взаимосвязей в процессах самовосстановления биосистем. Это дает основание рассматривать структурную схему Белова как предвосхищение не только физиологической теории гомеостаза (развитой в 1929 году У. Кенноном с опорой на давние выводы К. Бернара о динамическом постоянстве внутренней среды организмов), но и кибернетического принципа обратной связи[432]. Но то же самое можно сказать о схеме «бирегулятора» («двойного регулятора»), выдвинутой А. А. Богдановым в развитие гипотезы о неразрывной связи жизненной ассимиляции с двойственным коллоидным строением протоплазмы, заключающим в себе условия, подходящие для двустороннего регулирования. Резюмируя, можно сказать, что российские естествоиспытатели начала ХХ века, включая А. А. Богданова, приблизились к формулировке системного критерия: жизнь – это активное, идущее с затратой энергии поддержание и самовосстановление специфической структуры, когда система воспроизводит свою целостность, используя для этого элементы окружающей среды с более низкой упорядоченностью[433].
Однако, как (то ли с грустью, то ли с иронией) констатировал Богданов в предисловии к 3-му изданию 2-го тома «Тектологии», специалисты-биологи не читают его работ по организационной науке. Подтверждением этой разрозненности стала и статья «Целесообразные структуры как частный случай общего физического закона и правила Ле Шателье» (1925) Д. Н. Кашкарова (1878–1941), работавшего с 1919 года в Среднеазиатском университете (Ташкент). Ее автор полагал, что он первым из русских биологов касается универсального значения правила Ле Шателье, не подозревая о широкой постановке этого вопроса А. Богдановым еще во 2-м томе «Тектологии» (М., 1917. С. 100–112) и затем во всех последующих изданиях «Тектологии» (уже в составе 1-го тома).
