Александр Александрович Богданов - [57]

.

В отсутствие теоретических разногласий между двумя бывшими друзьями нам кажется вполне правдоподобной точка зрения, которая относит их разрыв насчет соображений, далеких от политики. Тем более что спустя несколько лет после закрытия школы Богданов сам отмечал: «От коллективизма <…> Горький нигде прямо не отказывался»[200]. Верность Горького идеям Каприйской школы подтверждает содержание его письма к Е. К. Малиновской от 26 января (8 февраля) 1911 года, где он объясняет свой отказ от участия в Болонской школе: «Можно работать в одной линии и не встречаясь лично»[201]. Через несколько месяцев Горький обратился к Алексинскому с просьбой дать ему адрес Богданова: «Очень прошу вас будьте добры, сообщите мне адрес Станиславa Вольского и А. А. Богданова. К великому огорчению моему, у меня с последним некоторые контры, благодаря его сестрице, окаянной, но – есть идеи и могут быть предприятия, о коих он должен знать»[202]. В подтверждение своего неизменного интереса к идеям Богданова в том же письме Горький спрашивал: «Кстати, нет ли у Вас последней книги Богданова о новой культуре? <Речь идет о книге “Культурные задачи нашего времени”. М., 1911. – Примеч. публ.> Пришлите, прошу»[203].

В ответе Алексинский не предоставляет адрес Богданова и отговаривает писателя возобновлять с ним отношения, глубоко критикуя действия товарища по партии. Кроме того, он сообщает Горькому о разногласиях внутри группы «Вперед», которые спровоцировали добровольное отдаление Богданова, который, естественно, предложил собственное толкование фактов. Новость о письме Алексинского дошла до группы «Вперед», вызвав большое беспокойство. В начале июля 1911 года Ф. И. Калинин (Аркадий) так упрекал Алексинского за суждения о деятельности Богданова: «Группа обсуждала вчера Вашу переписку с Горьким по поводу литературных предприятий и данную Вами характеристику А. Богданова в связи с этими предприятиями. Не входя в оценку Вашего честного мнения о Богданове и его поступке, группа находит данную переписку затрагивающей интересы группы в целом, а потому и просит Вас в таких случаях запрашивать мнение группы»[204].

В последующие годы отношения между Богдановым и Горьким окончательно прекратились, но, как желал ранее последний, два товарища, даже не встречаясь лично, как во времена Каприйской школы, продолжили работать в том же направлении. Неслучайно Богданов будет среди сотрудников секции науки и философии журнала «Летопись», появившегося по воле Горького в 1915 году, и впоследствии будет работать над ежедневной газетой «Новая жизнь», основанной и руководимой тем же Горьким. Их критика Октябрьской революции и ленинской стратегии сохранила свою тональность.

К сожалению, советская историография, создавшая «миф» о пролетарском писателе, уничтожила все следы сотрудничества Горького с «ревизионистом» Богдановым и изобразила отношения писателя с Лениным в идиллических тонах, чем в течение десятилетий подпитывался образ Горького, не имеющий никакого отношения к реальности.

М. А. Ариас-Вихиль Богданов и Горький на Капри (по материалам Архива А. М. Горького ИМЛИ РАН) [205]

Феномен существования партийной школы на Капри (август – декабрь 1909 года) связан с попыткой творческого освоения идей марксизма в России, поисками альтернативной формы связи российской социал-демократии с рабочим движением на фоне партийного раскола и жесткого централизма большевиков-ленинцев. Эта проблема давно привлекала внимание историков российского революционного движения. Однако в меньшей степени исследователи занимались изучением идейных истоков и разработки философии коллективизма как планетарной утопии, овладевшей умами обитателей «русского Капри» и их гостей, подпавших под обаяние талантливых ученых и организаторов Каприйской школы для рабочих-пропагандистов: А. А. Богданова (Малиновского), А. В. Луначарского и М. Горького.

Писатель и религиозный философ, историк-краевед Алексей Золотарев, оказавшийся в эмиграции после замены сибирской ссылки высылкой из России, приехал на Капри, потому что там жил Горький. Золотарев оставил уникальные воспоминания об этом периоде русской истории, который не так давно оказался в фокусе внимания российских и зарубежных исследователей истории и литературы (Г. Д. Гловели, Л. А. Спиридонова, Е. Никитин, Дж. Горелик, Р. Маттесич, Ю. Шеррер, В. Страда, Д. Стейла, П. Чони). Период существования русской колонии на Капри, так называемого русского Капри, характеризуется им как время интенсивных духовных поисков и выработки мировоззренческих концепций, во многом определивших дальнейший путь тех, кто жил тогда на Капри рядом с Горьким. Каприйская школа явилась своего рода кульминацией философских исканий «других» марксистов (В. Страда) и воплотила самые смелые надежды ее создателей. Золотарев вспоминает: «Второй приезд мой и встречи с Горьким падают на время с лета 1908 года до весны 1909-го <…> На Капри пудами шла из России литература по фольклору. Остров шумел и шушукался о том, что по замыслу и предложению Горького Анат<олий> Вас<ильевич> занят большой работой – историей русского народного творчества, историей русской словесной культуры для рабочих и крестьян, написанной и освещенной с марксистской точки зрения. Кроме Луначарского, на Капри жил тогда подолгу у Ал<ексея> М<аксимови>ча Ал<ександр> Ал<ександрови>ч Богданов-Малиновский, приезжал еще Влад<имир> Ил<ьи>ч на несколько дней, вообще, велась подготовительная работа по целому ряду литерат<урных> начинаний, связанных с партией и, между прочим, по такому крупному делу, как подготовка заграницей партийной школы. Острову Капри как раз и пришлось сыграть в истории русского большевизма огромную роль в связи со всем этим предприятием»