Александр Александрович Богданов - [148]

В вопросе о профсоюзах Богданов считает исторически и практически более правильной ленинскую платформу (если отбросить упомянутые утопии), но более логичной ему видится позиция Троцкого. Слабее всех является позиция Шляпникова, хотя она, как отмечает Богданов, является наиболее «пролетарской». Она могла бы пригодиться, если бы в виду имелось сиюминутное осуществление в России настоящего социализма. В этом же письме Богданов пишет, что в «Очерках русской культуры» Покровского выведение религии из страха перед мертвецами есть некоторая немарксистская, ребяческая теория. О работе Бухарина («Экономика переходного периода») Богданов придерживался того мнения, что в начале данный метод хорош, однако в конце все сбивается на желательные и произвольные выводы[877].

Начало очередного отлучения было незаметным на фоне активной деятельности. Оно произошло в виде очередной полемики по вопросам философской направленности, возникшей после публикации второго издания книги В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» (вторая половина 1920 года). Публикация сопровождалась статьей В. И. Невского, в которой автор дал ряд необходимых указаний[878] о том, как нужно понимать последние произведения Богданова. Теперь у Ленина не было необходимости в том, чтобы самому устраивать философские и иные баталии с «инакомыслящими». Для этого у него был «аппарат», обязанный отрабатывать все указания партийного вождя.

Свой ответ Богданов написал в документе под названием «От философии к организационной науке». Богданов пишет, что плехановцы объявили школу Маха – Авенариуса идеалистической, что не является верным (под знаменем философии Маха – Авенариуса работали многие ученые, а глубокое обобщение идеи относительности, данное Махом, помогло Эйнштейну в его открытиях). Богданова причисляли к этой школе и на этом основании отлучали его от рабочей партии, считая идеалистом и буржуазным философом.

Еще один момент, по мнению Богданова, в том, что он был большевиком, а большинство плехановцев – меньшевиками. Богданов также пишет, что только в 1909 году на их стороне в роли философа выступил В. И. Ленин[879]. Но ответ, данный Богдановым, так и не был опубликован.

Статья Невского не отразилась на деятельности ученого. Организационная работа, направленная на создание учреждений Пролеткульта, и активная работа в Социалистической академии требовали от Богданова полной самоотдачи. Однако развитие ситуации было стремительным. Буквально после выхода книги Ленина деятельность Пролеткульта подверглась жестокой критике. Поводы, несомненно, были, и Богданов пытался разобраться с некоторыми из них. Так, в частности, 21 июля 1919 года Богданов в письме, адресованном Лебедеву-Полянскому, сообщил, что собирается в командировку «в Петербургский Пролеткульт улаживать раскол»[880]. Там все больше обострялась полемика между противниками и сторонниками его автономии[881]. Противоречия, которые возникли летом 1919 года, так и не удалось устранить. К 1920 году – году наступления на Пролеткульт – в него входило свыше 400 тысяч членов, 80 тысяч из которых занимались в клубах и художественных студиях. Агитбригады, передвижное кино, избы-читальни – все это результат деятельности пролеткультовцев. Ими издавалось более двух десятков журналов, в числе которых «Твори», «Зарево заводов», «Грядущее», «Горн» и другие. Благодаря им стали известными такие поэты, как В. Т. Кириллов, В. В. Казин, В. Д. Александровский, М. П. Герасимов, П. Т. Полетаев и др. Большинство из них пафосно воспевали коллектив «железных» пролетариев, заводской труд и Октябрь.

Время от времени на страницах пролеткультовских печатных изданий вспыхивали дискуссии о независимости от государства, сепаратизме, отказе от достижений культуры прошлого в соответствии с лозунгом «Во имя нашего Завтра сожжем Рафаэля, разрушим музеи, растопчем искусства цветы». Автором этих строк был В. Т. Кириллов, который написал их в ответ на заявление Луначарского, опубликованное в издании «Новая жизнь» [3(16) ноября 1917 года], о выходе в отставку в знак протеста против разрушения памятников культуры.

Есть ли вина Пролеткульта в том, что подобные стихи имели место в русской литературе того периода? Ответ Богданов дал в письме Луначарскому, написанному 19 ноября 1917 года. Он писал, что рабоче-солдатская партия, по сути, является просто солдатской. Богданов был поражен тем, до какой степени преобразовался большевизм, который усвоил всю логику, всю культуру и методы казармы. Политический стиль при этом полностью пропитался «казарменной трехэтажностью», а редакции помещают стихи «о выдавливании кишок у буржуазии». В этом же письме Богданов пишет следующее: «На другой день после того, как ты закричал “не могу!”, один из твоих ближайших товарищей Емельян Ярославский печатает в “Социал-Демократе” статью об “истерических интеллигентах, которые жалеют камни и не жалеют людей”, которые верещат “не могу!”, ломая холеные барские… руки и пр.».

Следом Богданов пишет о том, что принципом новой культуры для него являются товарищеские отношения. Обращаясь к Луначарскому, он подчеркивает, что безудержная демагогия является необходимым приспособлением к задаче собирания солдатских масс, а культурное принижение выступает как результат такого общения с солдатчиной при культурной слабости пролетариата