Алекс и Алекс 2 - [30]

– Насколько точны эти ваши показания датчиков и справки с них же? – уже совсем не так спокойно спрашивает судья Бака (после тридцати секунд полного молчания).

В её голосе слышится откровенное раздражение.

– У неё логичных аргументов нет, обосновывать личный курс в разбирательстве нечем, – просвещает меня Алекс. – Рефлекторно нарастает непроизвольная агрессия, которую она мозгами пытается обуздать. Но у неё это плохо получается. У Саяры этот навык намного лучше. Даже интересно, где девочка так мыслительные процессы прокачала…

– Ещё один такой вопрос, и я заменю судью, – обещает Бак с абсолютно неконфликтным выражением лица.

– Будете ходатайствовать об отводе, – въедливо поправляет его бабища в мантии. – А не замените.

– Да нет… Ходатайствовать – это когда моя личная оценка вашей профпригодности расходится с вашей. А когда департамент юстиции вашего городишки второй раз за полчаса ставит под сомнение законность федерального управления на территории вашей агломерации, это уже называется совсем другим словом. – Теперь уже подполковник смотрит на судью тем взглядом холодных глаз, которыми Саяра только что смотрела на меня в записи. – Оборудование полигона осуществлено в соответствии с техническим регламентом …

Бак секунд пятнадцать сыплет цифрами и параграфами, мгновенно подсвечивая их на экране с планшета.

Кстати, наш город и агломерацию он «городишкой» назвал зря… Нормальный город, как по мне. Но то, как он одним пальцем жонглирует с неудобного дисплея огромными массивами справочных данных, вызывает невольное уважение.

– … таким образом, заданный вами, оскорбительным тоном, вопрос относится не столько к оборудованию полигона. Сколько ориентирован на ревизию источников власти в Корпусе, в частности, вопреки Закону о местном самоуправлении. – Спокойно завершает Бак. – Как представитель федеральной власти, в этом вашем демарше усматриваю гораздо больше, чем рядовой личный интерес обычного служащего юстиции.

– Ни слова не понял, – сообщаю Алексу. – Вернее, слова по отдельности понятны, а в сумме не особо.

– Он намекает, что делает с ней одно дело – устанавливает истину. Но она впихивает какие-то неуместные интересы, – непонятно поясняет Алекс, после чего признаётся. – Сам не понял в этом месте. Бабка, кстати, опять перетрухнула.

– Вы мне сепаратизм не шейте, – огрызается судья. – Я просто спросила, насколько можно доверять всей этой технической трахомудии! Ваша личная экспертная оценка меня вполне устроит!

– Понимаете, таких соискателей, как Алекс Алекс, у меня по работе если и не тысячи, то уж сотни точно. А вот нездоровая атмосфера в вашем исполнении настораживает намного больше. – Будто с ленцой отзывается куратор. – Если вы намерены как-то укусить меня или федеральное правительство в моём лице, то отыграться можете только на нём. – Кивок в мою сторону, пока я послушно изображаю овощ. – Но вот тот момент, что вы два раза спрашиваете о соответствии федеральных институтов федеральным же регламентам… Не имея на то, пардон, ни полномочий, ни прав… и вещая с несопоставимо более низкого уровня…

– Вопрос снимается, – ворчит судья.

Бак активирует воспроизведение дальше.

«Ты его точно вырубила?» – это говорит Виктор, перемещая руку Саяре на жопу.

Тут на паузу ролик ставит доктор:

– С этого момента соискатель является недееспособным. Конвульсивные подёргивания, явн…

– Я поняла. – Угрюмо кивает судья, не отводя глаз от экрана.

Где сладкая парочка оканчивает обсуждение моей дальнейшей судьбы и волочёт меня далее по сектору.

– Благодарю за внимание, – говорит Бак ещё через какое-то время, прерывая трансляцию после того, как мозги Виктора показываются из его затылка.

А аппетитная задница Саяры сверкает пятками в направлении выхода с полигона.

– У вас ещё есть вопросы к Корпусу? – Бак с видом деревенского жителя запихивает планшет в чехол.

– Суки! Вы просто суки! Это ложь! Это фальсификат! – кажется, неожиданно для всех присутствующих, Саяра начинает ронять слюну изо рта.

Ещё через секунду она бьётся в руках брата Виктора, а Алекс комментирует:

– Спектакль на пятьдесят процентов. Она в реальной истерике, но спровоцированной собственноручно.

– Что это значит? – наблюдаемый сейчас случай интересен даже для меня, оттого тороплюсь узнать детали.

– Может успокоиться в любой момент. Но если твой доктор Матеуш будет обследовать своими инструментами, будет выглядеть, как чистая монета.

Через пару минут Саяру угомоняют.

– Вы как-то прокомментируете? – обращается к ней судья, голос которой звучит достаточно нейтрально.

– Это не вся запись! На самом полигоне всё верно! Но мы до полигона собирались его попугать! – её палец вытягивается в мою сторону. – И того разговора на этой записи нет, поскольку она начинается позже! Да, шутка достаточно жестокая. Но в наших намерениях его смерти не было!

– Оп-па, – резко чему-то озадачивается Алекс.

Попутно вижу, что Бак и Матеуш тоже как-то насторожились.

– И вы можете подтвердить это под присягой? – кажется, судья от энтузиазма даже подаётся вперёд.

– Нет необходимости, – подаёт голос тот мужик, что пришёл от семьи Виктора. – Я прикладываю социальное подтверждение от имени семьи Штавдакер. У Виктора и его невесты не было намерений убивать вашего соискателя. Просто жестокая шутка.