Альдана. Четыре новых человека - [13]

В толпе пронёсся гул. Шустрик, носившийся возле хозяйки, пронзительно заскулил.

Его хозяйка не выдержала:

— Эй, вы, в деревьях, выходите уже!

Могильно-холодный удав опять стянул грудную клетку.

— Если не тронете нас, то да, — прорвало Сашу. К своей досаде, он превращался в тряпичную куклу с ватными конечностями и головой, не способной мыслить.

— Разведчик Мартина, — брезгливо пробурчал один из парней. — Бедный король, всех имеющихся в его штате ищеек наши ребята из строя вывели, мы еженедельно этих крыс отлавливали; видно, у него в запасе остались одни идиоты. — И он снисходительно хмыкнул: — Давай-давай, не бойся, выбьем тебе пару зубов и отпустим.

— Я не разведчик!!! — выпалил Верников.

Другой парень расхохотался:

— Конечно, не разведчик! Ты балбес! Получше спрятаться не догадался?

— У меня нет никакого отношения к королю Мартину!!! — вяло отбивался Саша.

— Ну-ну. Значит, так. Вылезешь сейчас и сам — отделаешься лёгкими увечьями. Если будешь препираться — вытащим тебя мы и изобьём до полусмерти.

Верников повиновался, друзьям шепнув, чтобы без его сигнала не высовывались. Те не спорили. Еле волоча ноги, Саша предстал перед толпой. Там были девушки в платьях с пышными юбками и корсетами, парни в штанах из грубоватой на вид ткани, какой-то мешковины, и рубашках, на поясах которых у молодых людей болтались, что вовсе не прогоняло страх, ножи и кинжалы. Кроме одежды, и у юношей, и у девушек было ещё кое-что, отличающее их от обычных людей. Все они без исключения были если не безумно красивы, то с весьма и весьма приятной внешностью, без малейших изъянов.

После унизительного просверливания взглядами Саша начал осознавать, что его куртка и джинсы выдают его непричастность не только к Мартину, но и к этому миру вообще. На Верникова уже не косились с презрением, как на нищего или оборванного бродягу, а поглядывали с почтительной настороженностью. Некоторые девицы, и вовсе избавившись от всяких подозрений, рассматривали юношу с охотничьим азартом, благо красив он был вполне по-здешнему: загорелый брюнет с бездонными серыми глазами, высокий, широкоплечий.

— Вы… Вы зачем здесь? — хрупкая веснушчатая рыженькая девушка в зелёном, взяв на руки своего Шустрика, подошла к Саше.

— Случайность, — Верников не перестал побаиваться этих людей, но доля уверенности возникла. — Мы даже толком не поняли, как очутились в вашем мире. Со мной мои друзья.

— Пусть выходят. Мы ничего им не сделаем, клянусь Великими Ветрами.

И староста, Алина и Дашка оставили укрытие. Толпа, включая Шустрика, им поклонилась. Студенты растерянно и смущённо заулыбались. Наконец, все поднялись на ноги, и рыженькая сказала:

— Вас следует отвести к старейшине. Не волнуйтесь, он всего лишь с вами поговорит. Видите ли, есть кое-какой нюанс…

Девушка замялась. Студенты знали, окатить кого-то ледяной водой плохой вести не каждому под силу, а заявление о том, что родной дом при неудачном стечении обстоятельств им будет только сниться, для друзей станет просто реквиемом. Но этот груз с неё сняли:

— А теперь мы вас проводим! — толпа расступилась, дав дорогу блондинке, с которой не могла сравниться ни одна из присутствующих здесь девиц. У неё были густейшие, золотисто-жёлтые крупные локоны до колен, часть их кокетливо падала на лицо, они отливали на солнце так, что казалось — у девушки над головой нимб; пухлые губы, огромные, с пушистыми ресницами зелёные глаза, к их цвету удачно подходило изумрудное платье с развевающейся при ходьбе длинной юбкой, корсетом, подчёркивающим идеальную фигуру, и прозрачными рукавами, расклешёнными так сильно, что они напоминали крылья, и это добавляло ей сходства с ангелом. Но главное — красота её была не глянцевая, а живая. Обычно красотка для парней — это золотая медаль, сначала её завоёвывают, потом гордятся, но даже не ей, а самим фактом того, что она у тебя есть. Чтобы думать о красавице как о человеке с душой — нет, они редко удостаиваются этой чести, право на переживания и страдания им не оставляют, отводя таким девушкам роль украшения жизни. А с этой ангелоподобной блондинкой всё было не так: столько ласки, нежности, тепла и понимания плескалось в её глазах, что всё её внешнее совершенство казалось лишь приятным дополнением к доброму сердцу. Казалось, ты знаешь её давно, она — твоя лучшая подруга или сестра; та, которая всё-всё поймёт с полуслова и поможет уже тем, что обнимет и выслушает.

— Меня зовут Теона. Я покажу вам дорогу.

Девушка воздушной походкой поплыла наверх по дороге, студенты последовали за ней. Замкнули шествие хозяйка Шустрика и, собственно, Шустрик. Выяснилось, что зверёк умеет перемещаться по воздуху.

Они вошли в деревню — россыпь симпатичных, увитых плющом домиков из дерева, камня и кирпича, с просторными дворами, где были разбиты диковинные сады и клумбочки. В небе то тут, то там пролетали драконы в сбруе, нагруженные увесистыми, туго набитыми мешками. Наездники, в основном молодёжь, лихо управляли крылатыми созданиями, некоторые и вовсе носились наперегонки. Во дворах тоже не скучали: варили зелье в котлах на костре, стирали и развешивали сушиться выстиранную одежду и постельное бельё, работали в саду, учились драться на мечах и стрелять из лука, кормили и чистили домашних животных (пегасов и единорогов), переговаривались через забор с соседями, колдовали, размахивая посохами и волшебными палочками, отчитывали детей, спорили. Завидев необычную процессию, все бросали свои занятия и обращали на студентов осторожные, но с мелькающим интересом взгляды. Кое-где люди припадали к заборам, чтобы поближе рассмотреть странную четвёрку, и тогда получали по улыбке: обворожительно-лучезарной от Алины, вежливой от Саши, а также приветственной от Теоны; здороваясь в ответ.