Альбион - [21]

Надар непроизвольно повысил голос, и ответ Ветра с силой ударил его в грудь и лицо так, что он повалился навзничь.

«Не в моей власти рассказывать тебе об этом. Я могу говорить только то, что ты способен понять. Эта перемена включает в себя понятие Мир, поэтому ты не в состоянии оценить её».

— Мир? Внешний мир? Но ведь это миф! Есть только наш мир! — Снова приняв сидячее положение, он сделал жест рукой, чтобы показать всю ширь Альбиона.

«Ты всё сказал за меня, сын мой», — произнёс Ветер.

— Тогда почему ты говоришь о Мире?

«Я не это имел в виду».

Надар был удивлён. Ему казалось, что Ветер насмехается над ним, нарочно говоря загадками. Сначала он говорил о Мире, а потом подтвердил, что такого места не существует. Он качнул головой. Задавать Ветру слишком много вопросов было делом рискованным: рассерженный Ветер мог уничтожить его без следа своей колоссальной мощью.

— Может, расскажешь мне ещё? — неуверенно спросил он.

«Да, но только немного», — голос Ветра в его голове звучал с неохотой.

— Тогда расскажи. Прошу тебя.

«Перемена, которую ты почувствовал, Надар, имеет отношение ко всему Дому Эллона, но в особенности — к тебе».

Надар воспрянул духом. Он, в конце концов, оказался прав, что пришёл сюда. Ветер предсказал-таки ему, что он добьётся высокого положения в Эллонии.

«Из-за одного человека начнётся война. Ты даже не заметил бы этого человека — принял бы за простого крестьянина, не придав значения, — Ветер помолчал, подбирая слова, а затем продолжил: — Будет кровь. Много крови. Ты же поведёшь армию Эллонии по всему Альбиону. В конце концов, ты достигнешь триумфа, но именно тогда, когда будешь окончательно уверен в своей победе, ты умрёшь».

В мечтах он уже купался в лучах славы. Быть победителем и умереть в бою — разве это не мечта воина?

— Значит, я буду воевать с тем… с тем крестьянином, о котором ты говорил? — спросил он.

«Нет», — ответил Ветер. Он понимал, что Надар не улавливал основной смысл его слов, но знал, что было бы бесполезно указывать ему на это: этот человек слышал только то, что хотел услышать. Тем не менее Ветер повторил:

«Нет. Всю свою короткую жизнь он проживёт, как крестьянин. Даже встретившись с ним, ты не узнаешь его. Но одним лишь своим присутствием он дал начало переменам, которые, в конце концов, изменят весь Альбион». Надар подумал несколько секунд, глядя, как его пальцы сжимаются ж разжимаются, и, скорее у себя, чем у Ветра, спросил:

— Но ведь я смогу изменить всё это? — Он спросил почти шёпотом.

«Нет».

Это единственное слово прозвучало в его голове строго и окончательно, как приговор.

— Не смогу? Я? — удивлённо прошептал Надар.

«Ты получил мой совет, — сказал Ветер. — Теперь ты можешь делать с ним всё, что захочешь. Я не могу тебе сказать больше, чем уже сказал, и не могу подсказать, как действовать».

Цилиндр спокойствия медленно растворился, и Надар вновь очутился в объятьях бури. Он осторожно пополз к пирамиде из камней, на которой всё ещё сидел кроншнеп. Ветер совершенно не беспокоил птицу, которая продолжала разглядывать его с каким-то ненасытным интересом, больше напоминающим выражение презрения.

— Убирайся проклятая тварь! — закричал он, прячась от ветра за пирамиду. — Прочь от меня!

Вой бури заглушил его слова, но кроншнеп, как будто услышав его, расправил крылья и спокойно взлетел в воздух — буря на него совершенно не влияла. Надар сквозь слёзы наблюдал за ним до тех пор, пока он не превратился в еле заметную чёрную точку.

Буря продолжалась несколько часов, и только когда она кончилась, продрогший до костей Надар смог спуститься к тому месту, где привязал своего коня.

В этот период сна он не захотел спать с крестьянкой и затащил в кровать одну из бедных городских аристократок, которые наводняли Гиорран, готовые прислуживать кому угодно за кусок хлеба или лечь в постель с каким-нибудь офицером.

Надар был молод, крепок и симпатичен по-своему, поэтому он без труда получил услуги одной из самых красивых девушек. Кроме того, она оказалась опытной, изобретательной и очень натурально изображала экстаз. Лишь после второго оргазма, ощущая тяжесть лежащего на нём нежного тела, он почувствовал, что согрелся.

* * *

Крепость Гиорран, так же как и Эллонская империя, была древней, как само Время. Ну, конечно, не совсем уж такой древней — кто-то в незапамятные времена построил всё это. Но кто и почему воздвиг такой ослепительно-белый дворец, было исторической загадкой.

Маги Эрнестрада, правда, объясняли всё очень просто. Они соорудили очень сложное переплетение мифов и легенд о древних людях с той целью, чтобы находить для очередного Деспота великих легендарных предков. В случае, если у усопшего Деспота не оказывалось детей и титул переходил к племяннику, более дальнему родственнику или хуже того — к Главному Маршалу, требовалась быстрая ревизия и корректировка предыдущих интерпретаций всех легенд. Многие теряли свои жизни в такие периоды, поэтому маги тратили значительную часть времени и энергии на заклинания, способствующие тому, чтобы после смерти каждого Деспота его старший сын и наследник оказался бы необычайно плодовит. Кроме того, маги настоятельно советовали царствующей семье экстенсивную полигамию.