Альбертина и Дом тысячи чудес - [2]

— Тысяча чертей, ты права, девочка, права, как правая ванта! — прогудел Саладин. — Я пропадал по крайней мере пять раз, и дважды на таких Богом забытых островах в Индийском океане, что о них сам Нептун понятия не имел! Ну и что? Разве похоже, что я умер?

Да, трудно было представить себе человека более живого, нежели Саладин, у которого глазки сияли, как две черных маслины.

— Он вернется, я это точно знаю. Папа говорил, что мы, Шульце, неистребимы. — Альбертина прижала к груди руки и для убедительности кивнула. Ее кудряшки окончательно выбились из-под красного платка и торчали теперь во все стороны. — Если кто-нибудь из рода Шульце вобьет себе что-то в голову, то разве что землетрясение, или торнадо, или, в самом крайнем случае, убойная порция мороженого с шоколадом и клубникой способны ему помешать, — со смехом добавила она.

— Эта семейка Шульце начинает мне нравиться все больше и больше, — сказал Саладин, выразив свое одобрение низким, раскатистым хохотом.

За окном мирно проплывали пейзажи. Жизнь Саладина на ветрах семи морей была по крайней мере так же пестра и невообразима, как его автобус. Альбертина хорошо понимала, что кое-что в историях, рассказанных ей Саладином по дороге, было — совсем чуточку — приукрашено. Но еще никто и никогда не приукрашивал так захватывающе, как он. А разнообразные проклятия, которые как из рога изобилия отпускал водитель, стоили того, чтобы их услышать. У Раппельмайерши Саладин Штюрценбехер уже только за своих «Тысячу чертей!» получил бы по меньшей мере три недели штрафных работ на кухне.

Снаружи лил проливной дождь и сумерки окутывали всю местность мягким как вата, расплывчатым светом. Автобус прыгал по ухабам разбитой дороги.

— Хватайся за ванты, штормит! Дождемся мы или нет, когда эта жирная сухопутная крыса залатает здесь наконец-то все дыры?! — взревел Саладин. — В один прекрасный день кто-нибудь ухнется в такую вот дыру и приземлится в Австралии.

— Жирная крыса? Кто это? — Альбертина ухватилась рукой за капитанскую фуражку, которую нахлобучил ей на голову Саладин. Фуражка была ей слишком велика и сползала на глаза.

Саладин указал рукой на большой рекламный щит, где был изображен толстый, масляно ухмыляющийся человек с поварешкой в руке. Другой рукой он, подобно полководцу, указывал на широкую шоссейную дорогу.

— Фриденсрайх Болленштиль. Этому прожорливому хорьку принадлежит почти все в здешних местах. И якобы он намеревается проложить здесь шестиполосный автобан. Отвратительный тип, — сказал Саладин и сплюнул в открытое окно. — При этом вполне хватило бы того, чтобы он бочку смолы купил бы, и все. Зато эта дорога была бы в порядке…

— … и тогда никакого автобана никому здесь не понадобится, — довершила Альбертина его мысль.

— В самую точку попала! — подтвердил Саладин.

— А далеко еще до Вюншельберга?

— До какого Вюншельберга — Верхнего, Нижнего или Центрального? — поинтересовался Саладин.

Альбертина вытащила из кармана письмо, которое казалось ей таким чинным и солидным. До сих пор в ее почтовом ящике водилась только пыль да обитал один старый паук. Если туда что-то и бросали, то в основном письма с угрозами, пестрящие орфографическими ошибками, или маленькие свертки с бомбочками-вонючками — приветы от Яцци.

И тут вдруг пришло вот это письмо, самое настоящее официальное письмо, должностное письмо, как назвал его Тиль.

— Ты что, собираешься оставить нас здесь совсем одних, да? А ну, говори сейчас же! — вырвалось у него, когда Альбертина прочитала ему и Кнобелю вслух это послание. Тиль появился на свет на две минуты раньше Кнобеля, поэтому считался старшим и выступал от имени обоих близнецов. Он бросился на кровать и горько расплакался.

— Я не брошу вас тут одних! — пообещала ему Альбертина.

— Почему ты тогда не берешь нас с собой? — спросил Кнобель, которому было семь лет, два месяца, пять дней, шесть часов, ноль минут и двадцать четыре секунды, и поэтому он был младший.

— Потому что… — Альбертина запнулась. Надо ли раскрывать мальчишкам всю тайну? — Я ведь поеду без разрешения Раппельмайерши на это самое… — Она произнесла странное выражение по складам: — … На о-гла-ше-ни-е за-ве-ща-ни-я и самое позднее через два дня уже опять буду здесь, с вами. Если мы улизнем втроем, будет слишком заметно!

— А что если как раз завтра нас кто-нибудь захочет забрать? — Кнобель с тех пор, как он себя помнил, мечтал о том, что настанет день и парочка каких-нибудь симпатичных родителей заберет его и брата.

Альбертина смолкла. Так быстро все это не бывает, грустно подумала она. До сих пор что-то не нашлось никого, кто захотел бы усыновить сразу двоих сорванцов.

— Ты с ума сошел! В первую очередь вы нужны мне, куда это вы собрались? Ничего себе, в кои-то веки у меня появилась возможность глотнуть свежего весеннего воздуха, и вы сразу же решили смыться!

— Ну, возможность-то у тебя появилась, но никто тебе, между прочим, не разрешал ее использовать! — захихикал Тиль, но тут же умолк, потому что в комнату внезапно вошла Яцци.

Альбертина тогда рассмеялась, обняла мальчишек за плечи и пообещала позвонить, как только доберется до телефона.