В верхней комнате грязного кабака, известного под названием «Прожорливая акула», за столом, заляпанным жирными пятнами и потеками от спиртного, сидели двое. Один — крупный мужчина, голландец, капитан и владелец судна. Другой — тщедушный китаец, промышляющий торговлей драгоценными камнями. Поглощенные разговором и внимательно следя друг за другом, они не обращали внимания ни на гудки сирен, доносившиеся из туманной гавани, ни на портовый шум. Даже бутылка крепкого джина не отвлекала собеседников. В полутьме маленькой комнаты, в клубах табачного дыма их взгляды то и дело притягивал небольшой мешочек синего бархата, который китаец выложил на стол, но не выпускал из рук.
Осторожно и не торопясь, пальцами с длинными ногтями торговец развязал кожаный шнурок, стягивающий мешочек, и в скупом свете масляной лампы блеснули грани огромного изумруда, похожего на глаз сказочного дракона. Заметив жадный взгляд, брошенный на сокровище капитаном, китаец улыбнулся одними глазами и быстро прикрыл камень рукой. Внимательно наблюдая за собеседником, он тихо проговорил:
— Мой человек в Южной Америке, в Вальпараисо, ждет прибытия гонца, который сможет доставить мне пакет. В пакете — братья и сестры этого зеленого камушка. Какие-то побольше, какие-то поменьше, но их там множество, и любой из них стоит целое состояние. Это небывалое богатство, мой друг. Даже в самых смелых и безумных мечтах сложно представить такое сокровище. Тот, кто повезет этот драгоценный груз, должен быть незаурядным человеком: достаточно сильным и властным, чтобы защитить его от чужих лап, и достаточно отважным, чтобы проделать весь путь в это время года. Здесь, в порту, у меня повсюду глаза и уши. Я долго думал и решил, что только вы в состоянии сделать это нелегкое дело.
Серые и холодные, словно море зимой, глаза капитана пристально, не мигая, смотрели на торговца.
— Что я получу, если выполню ваше поручение?
Китаец чуть сник под пронзительным взглядом и, убрав руку со стола, произнес:
— Этот прекрасный камень и еще два таких же, когда доставите мне груз.
Изумруд снова вспыхнул зеленым пламенем. Голландец быстро схватил его и кратко ответил:
— Идет!
По узким улицам порта, хрипло дыша, хватая ртом сырой туманный воздух, бежал мальчик. Его мокрые прохудившиеся башмаки то и дело соскальзывали с ног, шлепали по щебню дороги. Сзади раздавался стук тяжелых крепких сапог его преследователей. Стук становился все ближе и ближе.
Пробегая по пятнам желтого света, падающего из окон ближайшей таверны, мальчик споткнулся, но удержал равновесие и припустил дальше, ища спасения в мутной темноте ночи. Что бы ни случилось, он ни за что не вернется назад, в семью Бьернсонов. Не будут они больше помыкать им как скотиной, как рабочей лошадью, как рабом. И пусть холодный пот заливает глаза, а свинцовые от усталости ноги еле передвигаются, он будет бежать дальше и дальше. Прочь от этой опротивевшей ему жизни. Да и разве это жизнь? Немой от рождения, он рос без отца и никто не мог позаботиться о нем, защитить. Его мать — слабая женщина, — овдовев, вышла замуж за торговца селедкой Бьернсона, но прожила недолго. После ее смерти мальчика переселили в погреб. Отчим и три его великовозрастных сына относились к нему, как к собаке. Все! Хватит!
Мальчик бежал, но погоня настигала и хотелось только одного — никогда не слышать этого топота за спиной, никогда не знать той жалкой жизни, что он влачил в семье Бьернсонов. К ним он больше никогда не вернется! НИКОГДА!..
Матрос-бирманец со шрамом на лице быстро скатился вниз по лестнице к четырем собутыльникам, которые устроились в одном из темных углов таверны «Прожорливая акула». Он кивнул своим товарищам, призывая к вниманию, и прошептал:
— Капитан идет!
Все пятеро матросов были разных национальностей, и все, как на подбор, — редкие негодяи. Вряд ли когда-либо на борт судна одновременно попадали более мерзкие портовые крысы. Затаившись в потемках, они не сводили глаз с лестницы, ведущей в верхнюю комнату. Бирманец подмигнул собутыльникам, и лицо его, изуродованное синим шрамом, страшно исказилось.
