Алан Мур. Магия слова - [15]
Растопчет Алана Мура и его семью второй грандиозный эгалитарный проект социальной инженерии, начавшийся в 1965 году, когда Нортгемптон – впервые появившийся еще в неолитическую эпоху – назначили Новым Городом.
Британия столкнулась с кризисом жилья. Миллионы британцев до сих пор жили в условиях Викторианской эпохи – их домам было по сто лет, многие пришли в плачевное состояние. Вторая мировая война принесла бомбардировки люфтваффе, повредившие или уничтожившие большую часть жилфонда, особенно в городах; после войны настал демографический бум. Британское правительство ввело в действие планы по созданию больших городов, спроектированных с учетом роста числа машин и современных промзон, чтобы облегчить демографическое давление в миллионниках. Руководство проектом было поручено мощным строительным корпорациям. Нортгемптон вошел в «третью волну» подобных городков вместе с Центральным Ланкаширом, Милтон-Кейнсом, Питерборо, Телфордом и Уоррингтоном. Нортгемптон находится в ста километрах от центра Лондона, то есть всего в часе пути – по крайней мере, в теории, – по железной дороге или по новенькому шоссе М1. Новоприбывшие были в основном из Лондона и чаще всего молодыми амбициозными семьями рабочего класса.
В некоторых случаях, как с Милтон-Кейнсом, Новые Города стали, по сути, новыми населенными пунктами (они строились на месте маленьких деревень). У Нортгемптона же на 1961 год было население в 100 тысяч человек. Оно вырастет до 130 тысяч в 1971-м с целевым показателем в 230 тысяч к 1981 году. Статус Нового Города привлек много правительственных вливаний, на некоторые из них планировалось застроить викторианские трущобы, считавшиеся непригодными для проживания, и 3 июля 1967 года управа Боро Нортгемптонского графства одобрила первую серию резолюций, назначавших районы Нортгемптона «зонами сноса»[91]. В 1968 году начала работу Нортгемптонская жилищная корпорация, открыла новые высотки в Восточном районе в 1970-м и скупила частную собственность по распоряжениям об обязательном отчуждении. Но большинство жителей снимали квартиры у муниципалитета, так что просто получили письма с уведомлением о переселении. Срыли целые улицы.
«Непривилегированный класс» кончается запоминающимся образом брошенных улиц с террасами; людей нет, но остались их пожитки, в том числе мебель, семейные фотографии и даже птица в клетке. Для бесчисленных жителей Британии настало время активной социальной мобильности и бесподобных возможностей, но, согласно Сибруку, эйфория не продлилась долго:
Великие сносы пятидесятых и шестидесятых были как миграции – люди изо всех сил торопились съехать; их можно понять, ведь условия, в которые они перебирались, казались намного лучше – и только когда все новое стало разваливаться в руках, люди дважды задумались о смысле перемен. В семидесятых существовали планы на кольцевую дорогу вокруг Нортгемптона, а для этого требовалось снести сотни домов – гордость семей, сотни «маленьких хором». Снос трущоб ударил по удовлетворенности людей их жизнью. В первую очередь перестройка служила строительной, бетонной и сталелитейной промышленностям, а не расселяемым гражданам.
Для Муров это стало катастрофой. Когда Алану было семнадцать, его семья переехала в Абингтон, некогда процветающую часть Нортгемптона. Его восьмидесятичетырехлетняя бабушка Клара умерла меньше чем через полгода. Вторую бабушку Мура, Минни, управа переселила из дома на Грин-стрит, где она прожила всю жизнь, в дом престарелых, где та умерла меньше чем через три месяца. Мур ни секунды не сомневался в причине их смерти: «Когда тебя сгоняют из места, где твои корни, это может убить… место, где я вырос, почти уничтожили. Дело даже не в том, что взамен не построили ничего лучше; дело в том, что на этом просто подзаработали, пока под ногами не мешались людишки»[92].
Спустя две недели после смерти бабушки Клары Алана Мура исключили из Нортгемптонской школы для мальчиков[93]. Когда его об этом спросили в 1990 году, Мур ответил только, что на это были «разные причины»[94]; впоследствии один интервьюер сообщил, что преступлением было «ношение зеленой шерстяной шапки в школе»[95], но Мур не помнит, чтобы говорил об этом, и подозревает, что «это шутка или даже ослышка, не знаю». Впервые истину он открыл в «Плодной оболочке» (1995): его исключили за продажу кислоты. Но когда он говорил об этом с Би-би-си в 2008 году, это уже стало очередной байкой для Мура-сказочника: «В 17 лет я стал самым бестолковым дилером ЛСД в мире. Главная проблема в продаже ЛСД – если пробуешь собственный товар, то твое понимание реальности наверняка будет ужасно искаженным… и можно поверить, что у тебя есть суперсилы и ты совершенно неуязвим для любых форм наказаний или преследований, а это не так»[96]. Позже Observer сообщил, что его вызвали в кабинет директора на разговор с детективом из местного отдела по борьбе с наркотиками[97]. Муру не предъявляли обвинений или штрафа: «Технически исключение беспочвенное. Меня обыскали, но при мне абсолютно ничего не было, а все, что имелось у них, – устные показания нескольких одноклассников, которые назвали мое имя (тогда мы были молоды и боялись полиции), – а это никак не назвать прямым доказательством. Меня исключили из школы, но обвинений никто не предъявлял. У меня нет судимостей»
