Аль-Амин и аль-Мамун - [91]

— Воистину, эта девушка может рассказать о многом, что интересует эмира верующих!

От такого пророчества Зубейда презрительно рассмеялась, потому что для нее это были одни пустые слова. Прорицатель разгадал мысли Зубейды, он искоса, избегая встретиться с нею взглядом, посмотрел на нее и сказал:

— Я произнес эти слова не для того, чтобы обмануть вас или ввести в заблуждение. Этим я хотел вам поведать, что, хотя эта девушка и приведена сюда как рабыня, она не простолюдинка, а дочь знатного и достойного человека.

— Если ты так уверен в этом, — прервала его Зубейда, — то скажи напрямик, кто она.

— Могу ли я сказать это в ее присутствии? — осведомился Садун.

— Говори, — разрешила Зубейда.

Садун снова заглянул в кубок с водой и, посмотрев прямо в глаза Зубейде, ответил:

— Она дочь визиря, умершего насильственной смертью.

При этих словах лицо девушки покрылось мертвенной бледностью, а по телу ее пробежала дрожь. Аль-Амин торжествующе посмотрел в сторону Зубейды, искренне радуясь удаче прорицателя. Он заметил, что мать его крайне удивлена, но пытается всеми силами скрыть это.

— Может быть, в твоих словах и есть доля правды, — согласилась Зубейда и протянула руку к письму Бехзада.

— Скажи, что в моей руке? — спросила она, указывая на бумажный свиток.

— Письмо… — последовал ответ Садуна.

— Да благословит господь твой великий дар! — расхохоталась Зубейда. — Это знают даже маленькие дети. Но ведь ты главный прорицатель, так скажи, что в нем написано.

— Госпожа, твое неверие в мой дар отзывается болью в сердце, — вздохнул Садун. — После таких слов, полных сомнения, мне следовало бы умолкнуть. Однако я скажу тебе… Это письмо, что ты держишь в руках, жжет твои пальцы. А то, что в нем сокрыто, давит на твою нежную руку непосильной тяжестью. Ты держишь письмо, адресованное этой девушке персом, который поддерживает ваших врагов и стремится свергнуть Аббасидов. Он принесет много горя и тебе, и эмиру верующих… Ты ведь была недовольна тем, что речь моя полна недомолвок, так вот я сказал все начистоту. Теперь ты уже не обвинишь меня в том, что я чего-то не договариваю. Ответь, то ли ты хотела услышать?

Пораженная словами Садуна, Зубейда не могла скрыть своего удивления.

— Ты все правильно сказал, прорицатель, и раз ты знаешь, что содержится в этом письме, то сообщи нам место, где находится писавший его.

— Моя госпожа, он сейчас очень далеко, в Хорасане.

— А как он связан с этой девушкой?

— Эта девушка не так давно виделась с ним, а если утверждает обратное, то она лгунья. Но ждать от нее каких-то особых признаний не следует — сейчас ей ничего не известно о человеке, писавшем это письмо.

Чем дальше Маймуна слушала речь Садуна, тем более удивлялась способностям этого человека читать чужие мысли. Если бы она захотела оправдаться перед Зубейдой, то не могла бы сделать это с большим умением, чем сделал он. Следы страха исчезли с лица Маймуны. Взгляд ее выражал мольбу, но она молчала.

Хотя в душе Зубейда продолжала ненавидеть Маймуну, но внешне она постаралась скрыть свои чувства.

— Стало быть, ты считаешь, что она ни в чем не виновна? — спросила она прорицателя.

— Да, так мне подсказывает мой дар провидца, — подтвердил тот. — А он меня еще ни разу не подвел. Можешь спросить у эмира верующих, и он подтвердит, что все мои предсказания оправдываются.

Зубейда сделала знак Маймуне, и та вышла из залы, все еще не веря в свое чудесное спасение.

— Прорицатель, я убедилась в силе твоего дара, — обратилась Зубейда к Садуну, когда Маймуна скрылась за дверями. — Однако сердце мое трепещет от страха при виде этой девушки.

— Это потому, что ты ненавидишь ее, — сказал Садун. — В этом нет ничего удивительного: ведь ее отец причинил много бед и тебе, и эмиру верующих. Если ты желаешь в другой раз воспользоваться моим даром, я исполню твой приказ с превеликим удовольствием. А если эмир верующих позволит мне остаться с этой девушкой наедине, то впоследствии я смогу сообщить ему много интересного.

— Я разрешаю тебе, прорицатель, — сказал аль-Амин и многозначительно переглянулся со своей матерью. Садун в это время делал вид, что складывает вещи, собираясь уйти.

— Прорицатель, — хитро посмотрела на него Зубейда. — Раз от тебя не скрыть самые сокровенные мысли, скажи нам, что же сейчас более всего занимает мой ум и ум эмира верующих?

Садун понимал, что мать и сына сейчас тревожат только события в Хорасане, где находится аль-Мамун.

— Ваш ум занят множеством мыслей, — задумчиво отвечал он. — Но самая главная — это о человеке из Хорасана. Вы боитесь его, а он боится вас еще более.

— Твоя правда, — согласилась Зубейда, потому что так оно и было. — А что ждет нас в будущем?

Садун надолго углубился в чтение книги. Его чело омрачилось тяжкими раздумьями, крупные капли пота потекли по лицу. Затем он поднял глаза и произнес:

— Я предвижу обнаженные мечи.

— А кто обнажит их первым?

— Обнажит их первым победитель. Но о будущем знает один господь.

Зубейда повернулась к сыну, весь вид ее говорил: «Не я ли сказала тебе, что следует низложить аль-Мамуна раньше, чем он сам отважится на это?»

— Наш визирь аль-Фадль Ибн ар-Рабиа, — сказал аль-Амин, — советует лишить Абдаллаха прав престолонаследия, а если тот не подчинится, то идти на него войной. Как ты полагаешь, одержим мы победу?