Акведук на миллион - [59]

— Поднимите немедленно господина фон Штейница! — потребовал я.

— Так ночь же, ево благородие почивать изволят, — возразил мужик.

Я двинул ему по зубам, и он побежал исполнять поручение. Мы остались в кромешной темноте.

Спустя несколько минут забрезжил слабый свет, послышались шаркающие шаги. Вышел фон Штейниц — представительный господин в длинной белой сорочке и ночном колпаке с подсвечником в руке. Дворник с опаской выглядывал из-за тучной фигуры, в эти часы походившей на привидение.

— Я чиновник по особым поручениям, — соврал я, — граф Воленский Андрей Васильевич.

— Что случилось? — Немец с трудом подавил зевок.

— Господин фон Штейниц, нужна ваша помощь. Ваш коллега Василий Васильевич Холмогоров убит…

— Как — убит?! — Фон Штейниц перестал вращать полусонными глазами и уставился на Алессандрину.

Она кивнула.

— Бог ты мой, — прошептал он и, стянув с головы колпак, уткнулся в него лицом.

От нетерпения дрожь побежала по моим рукам: мы находились на верном пути! Я был уверен, что к утру раскрою заговор полностью.

— Страшный, страшный человек… — бормотал фон Штейниц.

— Кто? — зарычал я. — Имя, назовите имя!

Немец затряс головой:

— Не знаю, не знаю… Он общался только с коллегой Холмогоровым. Василий лишь упомянул, что это делается в интересах Аракчеева…

— Аракчеева! Длинный, Бульдог — вот, значит, это о ком! Но что, что они собирались сделать?

Фон Штейниц вновь покачал головою:

— Не знаю… Я спрашивал, но коллега Холмогоров отвечал: лучше не знать…

Он не договорил. Дворник, державшийся за спиной ученого, выпучил глаза, протянул руку, указывая на кого-то у меня за спиной, и проблеял:

— Э… э-э-э…

Я успел обернуться, когда раздался оглушительный выстрел. Слабый свет метнулся по стенам, и Жан Каню с Алессандриной присели, схватившись за головы. Свеча погасла, в темноте рухнуло на пол что-то тяжелое, а на улицу выскользнула черная фигура.

— Убили!!! Убили!!! — раздался истошный вопль дворника.

Я бросился к выходу, распахнул дверь. На улице горели костры, и при их свете я мельком увидел, как дворник выбирается из-под навалившегося на него тела фон Штейница. Лицо немца было обезображено выстрелом в глаз.

По улице в сторону Моховой мчалась коляска, запряженная парой рысаков. Рядом с нами громыхнул новый выстрел. Я отпрыгнул в сторону, но обнаружилось, что стреляла Алессандрина. Она целилась в удалявшийся экипаж.

— Кажется, промахнулась, — с досадой промолвила она, опуская руку.

— Откуда у тебя пистолет? — изумился я.

— Позаимствовала у господина, который хотел убить твоего камердинера, — ответила графиня.

— Сударь, а не лучше-с отправиться в полицию-с? — дрожащим голосом промолвил французишка.

Лучше было бы остаться у графини Неверовой, говорили глаза кота Нуара, в которых зелеными огонечками плясали отблески костров.

— Хуже, Жан, много хуже, — ответил я.

На углу коляска свернула к Тверской. Я шагнул к дому, откуда доносились причитания на немецком языке, но вдруг послышался топот копыт: с другой стороны улицы мчались четверо всадников.

— Бежим! Бежим отсюда! — скомандовал я.

Мы выскочили на Моховую, пересекли улицу и оказались возле купеческого, судя по виду, дома, огороженного забором. Я вырвал кота из рук камердинера и перебросил через тын.

— Жан! Давай туда! — приказал я.

Французишка перемахнул через забор.

— Принимай ее сиятельство графиню! — крикнул я.

Я подсадил Алессандрину, а затем последовал на ту сторону сам. Собаки залились лаем, но, к счастью, они были привязаны. Мы спрятались в тени от сарая, примыкавшего к забору, и прильнули к щелям в частоколе.

Всадники в военных мундирах появились на Моховой и закружились напротив нашего убежища, разбираясь, куда скакать дальше. Затаив дыхание, я следил за ними. Рядом застыл французишка. Я хотел нащупать руку Алессандрины, чтобы приободрить ее, но графини рядом не оказалось. Я оглянулся, пытаясь разобрать в темноте, куда она запропастилась, и заметил черную тень над головой.

Алессандрина с крыши сарая прыгнула на верхового офицера, сбросила его на землю и, пришпорив коня, помчалась по направлению к Тверской, куда укатила коляска с убийцами. Двое всадников ринулись за нею, третий остался помочь товарищу.

Сброшенный с лошади офицер, разразившись отборной руганью, поднялся на ноги. Грязь ручьями стекала с него. Бездомные бродяги, гревшиеся у костра, принялись над ним потешаться, а несколько псов, подбежав поближе, облаяли его и с пренебрежительным тявканием вернулись к огню. Офицер отер лицо, и при свете луны я узнал того самого драгуна, с которым столкнулся в доме Рябченко и которого позднее подослал ко мне столичный обер-полицеймейстер.

Убийца! И здесь тут как тут этот убийца! А значит, я вплотную приблизился к заговорщикам! Вот только Алессандрина зачем-то выкинула геройский трюк.

Оба офицера повернулись к нам. Верховой, привстав в седле, пытался заглянуть через забор. Мой старый знакомец, имевший, как я теперь разглядел, звание майора, вытащил пистолет и громко спросил:

— Есть там кто еще?! А ну, выходи!

Не успел я решить, что лучше — принять бой или попробовать улизнуть, — как подоспела неожиданная помощь: бродяги повскакали на ноги и двинулись на офицеров.