Акулина - [3]

Да, сатира — это предупреждение. Сатира, показывающая обществу его недостатки, чтобы легче их было искоренять, нужна нам сегодня как никогда. И среди имен, возвращаемых нынче литературе и читателю, есть свое место у Александра Хазина. Право на это место он заслужил всей своей жизнью.

Александр Хазин Акулина (рассказ)

В поряде модного туризма,

Культурный двигая обмен,

Проклятый мир капитализма

Прислал бригаду в город N.

Что показать таким туристам

В заштатном нашем городке:

Базар, да мельницу,

да пристань,

Да помидоры на лотке?

Ни планетария, ни флага

На стадионе нет давно,

А в центре — здание раймага

С призывной надписью

«ВИНО»,

Следов Чингиза иль Батыя

Здесь не оставили века.

Иконописные святые

Не обнаружены пока.

Но среди здравствующих ныне

Достойных граждан городка

О нашей бабке Акулине

Должны бы знать наверняка.

Не то чтоб эта наша баба

Особым славилась трудом,

Была б на должности

прораба,

Сдала до срока новый дом.

Не то чтоб складывала

сказки,

Рекорды ставила весной,

С ансамблем песни

пли пляски

Прошла на конкурс

областной…

Простой, обычною, сермяжной

Она старухою была,

На нашей 1-й трикотажной

Кончались все ее дела…

Согласно сделанной наметке

Сначала было решено

Подать туристам

русской водки,

Потом сводить их всех

в кино.

Потом решили: будет кстати

Их повести на местный пляж

И на закуску показать им

Наш славный

энский трикотаж.

(Так предложил

начальник кадров

и согласился горсовет,

поскольку в городе театров

подобных Кировскому — нет.)

И вот стоят

в прядильном цехе,

Среди немыслимой возни,

Добро бы венгры или чехи,

Так нет!

Французы, черт возьми!

И ихний тип, худой и длинный

И близорукий, как сова,

Подходит к бабке Акулине

И говорит: «Коман са ва?»

А по-французски значит это —

Как, мол, живете, как дела?

Стоим мы все и ждем ответа,

Но бабка маху не дала.

И вроде это ей привычно,

Им объясняет все как есть:

«Дела идут у нас прилично,

В газете можете

прочесть…»

И вдруг та бабка Акулина

С ее наивностью прямой

Француза, сукиного сына,

Зовет к себе. К себе домой!

И Лёка-техник переводит,

Что так и так, мол,

господа,

Субботний день

вполне подходит,

Зайдем за вами и — айда!

А если выдадут получку,

Тогда поедем на такси…

Француз, подлец,

целует ручку

И бабке говорит «Мерси».

Но от подобной эскапады

Перевернулся белый свет,

В райкоме делали доклады

И собирали горсовет.

Поскольку бабка Акулина

Жила в подвальном этаже,

А с нею сын, супруга сына

И внук, задуманный уже.

И хоть четыре года с гаком

Сулят старухе ордера,

Насчет квартиры это — маком,

Хотя по совести — пора.

(Ты сам, читатель мой,

едва ли

не жил надеждою пустой,

мы все стоим или стояли

в бессмертной очереди той.)

Известно, что в этаж

подвальный

Туриста ты не поведешь,

Тут будет вывод

моментальный

И чисто вражеская ложь.

Турист — особенная птица,

Пусть пересек он океан,

Ему нужней, как говорится.

Нас возвышающий обман.

А тут, простите,

коммуналка,

Пятнадцать метров,

ванны нет.

С утра на кухне перепалка

И часто занят туалет.

А если б кто из них решился

Пойти за малою нуждой,

Как бы визит не завершился

Международною бедой

Неужто к старой бабке

в хату

Ты поведешь их впопыхах.

Когда, согласно диамату,

Они — на разных полюсах?

И председатель горсовета

Решает не рубить с плеча,

Дабы из данного банкета

Не получилось строгача.

И он обязывает Лёку

Проинформировать друзей,

Что есть совсем неподалеку

Этнографический музей.

И в том музее знаменитом

Весь наш район

в разрезе дан.

Там есть железо с доломитом,

А также медный колчедан.

И для туристов иностранных,

Для приезжающих к нам лиц

Есть целый ряд

важнейших данных

И статистических таблиц.

Но изучать лицо района

Не захотел на этот раз

Банкир из города Тулона,

Наследный принц

де Фортинбрас.

Был этот принц

принципиальный,

Он улыбался и пыхтел,

И званый ужин

коммунальный

Он отменять не захотел.

И был тогда,

в конечном счете,

Объявлен в городе аврал

И в том,

что дальше вы прочтете,

Я ни на йоту не наврал.

Вот срочно бабу Акулину

Переселяют в бельэтаж,

На стенку вешают картину,

На окна —

местный трикотаж.

(Квартира эта,

между прочим,

давно стояла под замком,

хотя по графику рабочим

предназначал ее завком.)

Прошли всего

одни лишь сутки,

Лишь день прошел

и ночь прошла,

Творятся с бабкою не шутки,

А просто дивные дела.

Вдруг продавцы из магазина

Явились к ней,

как на парад,

Тут и стиральная машина,

И холодильник «Ленинград».

На крыше делают антенну,

В квартире ставят

стеллажи…

Соседи слушают

сквозь стену,

Молчат другие этажи.

Пришел шеф-повар

Аллавердов,

И вот уж сервирует он

Стол на четырнадцать

кувертов,

То есть, по-нашему, —

персон.

С конфетной фабрики

прислали

Закрытый ящик с монпансье,

Винторг отправил

«Цинандали»,

Чтоб знали дамы и месье.

Сама же наша Акулина

Уже расставила с утра

Настойки, квасы, водки,

вина,

Эт цетэра, эт цетэра..

А посмотрите бога ради,

Не проворонить их дабы

Грибы в сметане,

в маринаде,

Грибы соленые, грибы…

Конечно, дело

не в престиже,

Но я уверен, господа,

Подобных рыжиков

в Париже

Вы не найдете никогда.

Да и стряпуху,

вроде нашей,

Во всей Европе поищи.

(Хоть принц питался только

кашей,

но даже он отведал щи.)

Уже шумят в стаканах вина,

Как говорится, дым столбом,

Капитализм и Акулина

Сосуществуют за столом.

Сосуществуют по-соседски,

Ведут друг другу не в укор

Советский и великосветский,

Но обоюдный разговор.

Глядите,

братцы-дипломаты,