Аку-аку - [21]

В одной стене было отверстие, и я пролез в него, сопровождаемый Марианой и Эрорией. Мы очутились в другой, более просторной пещере, а протиснувшись сквозь ход в ее задней стене, попали в подземную полость, где свод был так высоко над нами, что мы не видели его при свечах. Путешествие в недрах горы продолжалось. Местами было широко и просторно, как в железнодорожном туннеле, потом приходилось ползти на четвереньках по камню и глине или даже извиваться на животе, пока свод не поднимался, образуя новые обширные залы. Оборачиваясь, чтобы проверить, поспевают ли мои спутницы, я каждый раз видел лицо Марианы. Она шла за мной по пятам, боясь хоть на шаг отпустить от себя. Мариана учила меня остерегаться расшатавшихся камней в своде, ям и трещин в полу. В одну из полостей откуда-то просачивалась вода, и путь нам пересек ручей. Мы последовали за ним в боковой ход. Здесь люди вырубили в камне желоб, он вел к искусственным водоемам не больше таза. Я ополоснул руки в нижней яме, а в верхней набрал ладонями воды и напился. Холодная, прозрачная, вкусная — в сравнении с водопроводной водой будто изысканное вино. Что ж, пожалуй, эти пещерные жители разбирались в прелестях хорошей воды лучше нас, привыкших к третьесортной влаге из железной трубы.

В толще горы пещера многократно разветвлялась, и самые дальние ходы представляли собой тесные катакомбы с ровным полом и гладким, без малейших неровностей, сводом. Так и чудилось, что тут приложил руку человек, на самом же деле это оставили свой след огромные пузыри вулканического газа, которые пробивались сквозь огненное месиво в ту далекую пору, когда остров Пасхи представлял собой сплошную расплавленную лаву. Местами туннели сужались так, что облекали тело, словно сшитый в обтяжку костюм, тогда мы подолгу ползли на животе. Одни из них приводили к небольшим пустотам в виде колокола, другие были закупорены камнями, третьи сами сжимались, не пуская нас дальше.

Мы посетили немало обширных подземелий, которые, словно бусины на шнуре, были нанизаны на уходящие в недра каналы. В каждом случае выход на поверхность был искусно выложен камнями так, что внутрь можно было попасть только через узкие, в одно или несколько колен, ходы — никакому противнику не пробраться. Во многие из самых больших пещер просачивалась вода, и дважды мы видели запруды, а в самой глубине третьей пещеры нашли облицованный колодец с ледяной водой, и пол вокруг него был вымощен камнем, да еще на три метра возвышалась каменная терраса.

В этих вместительных убежищах могло укрыться все население острова Пасхи, однако, судя по всему, каждый ход принадлежал одному роду или родовой группе в ту пору, когда из-за кровавых усобиц островитяне чувствовали себя в камышовых хижинах ненадежно. Бродя по этим темным помещениям, я думал о том, как неразумно устроились обитатели этого солнечного островка, уйдя под землю, вместо того чтобы жить на поверхности в мире со своими соседями. Но тут мне вспомнился наш собственный мир — ведь и мы в двадцатом столетии тоже со страху роем себе убежища глубоко под землей, с тех пор как затеяли возню с атомной бомбой. И я простил непросвещенных предков Эрории и Марианы.

Сытый по горло глухими подземными закоулками, где видения прошлого смыкались с картинами будущего, я полез через извилистый проход вверх и почувствовал невыразимое облегчение, очутившись на воле, в солнечном настоящем, где паслись овцы да кони стояли, слушая голос прибоя.

Восемьдесят минут ушло у нас на то, чтобы пройти и проползти по всем ходам первой большой пещеры, и, только выйдя наверх, мы вновь увидели нашего оператора. Выяснилось, что он натерпелся страху. На полпути вниз его одолел в шахте приступ клаустрофобии, и он предпочел выбраться обратно, чтобы ждать нас наверху. На предыдущие пещеры мы тратили по нескольку минут, ведь речь шла пока лишь об осмотре, а не раскопках. И когда прошло четверть часа, оператор встревожился, сунул голову в ход и позвал нас. Не получив ответа, он не на шутку испугался. Долго он звал и аукал, так что гул стоял в туннеле, но его услышал только старик Касимиро, который примчался откуда-то со своим револьвером и вместе с оператором простоял у входа, пока мы не вылезли наружу.

Последней выбралась Мариана. Она подошла к камню и взяла с него свою соломенную шляпу с широченными полями. Мариана советовала нам всегда брать с собой шляпу или что-нибудь еще, чтобы оставить около пещеры, если мы в одиночку отправимся в подземелья. Она рассказала нам про чилийских моряков, которые в поисках клада забрались с местным проводником в пещеру. У них погас фонарик, и, прежде чем они успели вернуться к шахте, кончились спички. В темноте они заблудились и не могли найти выход. Их спасло то, что они оставили на земле у входа свои бескозырки и куртки. Проходивший мимо островитянин увидел вещи и понял, что под землей кто-то есть.

Наши археологи раскопали пол в нескольких пещерах, где по буграм было видно, что жители оставляли отбросы. Они нашли множество рыбьих костей и раковин, попадались куриные кости, реже — черепашьи. Даже крысиное и человеческое мясо входило в стол; его жарили в земляной печи на раскаленных камнях. В этих пещерах жили каннибалы. Их двуногие враги были единственной дичью на всем острове, не считая маленькой местной крысы. Сидя в темноте у своих нехитрых каменных светильников, пещерные жители роняли в мусор на полу тонкие швейные иглы из человеческой кости, и этих игл со временем накопилось изрядное количество. Кроме того, мы нашли простейшие орудия из камня, кости и обсидиана, а также амулеты из кости и ракушек. Больше ничего. Мы недоумевали. Неужели руками этих запуганных, примитивных людоедов созданы преобразившие самый облик острова классические скульптуры гордых властелинов? Могло ли отсталое во всем племя дать столь гениальных строителей и выдающихся художников, какими были авторы этих исполинских памятников? И как можно было организовать переноску монолитов, если население не было собрано в деревне, а ютилось в обособленных камышовых хижинах или даже в разбросанных по острову тесных каменных норах?