Актуальные проблемы философии науки. Учебное пособие - [25]

Коммуникативная ориентация науки предполагает создание соответствующих условий и предпосылок, которые не всегда существовали в истории развития интеллектуальной деятельности ученых.

Такие условия начали формироваться в науке более позднего периода. Коммуникативная природа науки предполагает установку на диалог со всеми теориями, концепциями, школами и направлениями, включая и иные ценностно-смысловые системы (культуру религиозного сознания, мировоззренческие установки оккультных наук, сакральность мистицизма), и в то же время осознание несовершенства своего содержания, что стимулирует поиск более совершенных способов объяснения и понимания.

Дильтей развил мысль об отграничении понимания, характерного для гуманитарных дисциплин (наука о духе), от объяснения, характерного для естественных наук. Из различения познавательных целей гуманитарных и естественных наук следовало, что они должны пользоваться различными методологическими приемами. По Дильтею, содержание естественных наук дано исследователю во «внешнем» опыте реальности, в то время как содержание гуманитарных наук – во «внутреннем» опыте переживания. Данный опыт есть не только опыт реальности, но и сама реальность. Понимание здесь характеризуется как способность субъекта «вживаться» в изучаемую реальность, сделать себя ее частью.

Однако следует отметить, что функциональную область понимания нельзя ограничивать областью общественных наук. Если под последними понимать самопознание, то к самопознанию стремится и естествознание, поскольку оно ставит вопрос о своем онтологическом, гносеологическом и методологическом основании. Оно стремится не только объяснить природу исследуемых явлений, создавая логически взаимосвязанную цепочку суждений, позволяющих подводить отдельные объективно существующие явления под определенный закон, но и понимать существующее многообразие связей между субъектом и объектом. И, наоборот, в социально-гуманитарных науках метод понимания связан с объяснением.

В традиции современной западной методологии науки понимание часто отождествляется с процедурой объяснения. Такой точки зрения придерживается Т. Кун, И. Лакатос, П. Фейерабенд, В. Селларс, М. Хессе и др. Сведение понимания к объяснению существенно ограничивает понимание, не позволяя схватить уникальность и неповторимость того или иного явления. Современная наука предусматривает взаимополагание объяснения и понимания, однако из их коррелятивных отношений вовсе не следует, что они тождественны.

Объяснение обладает своим когнитивно-методологическим положением, также и понимание обладает самостоятельным онтологическим и гносеологическим статусом, поскольку человеческому роду имманентно присуща способность понимать, и, соответственно, понимая, постигать смыслы. Поэтому между ними имеется существенное различие. Процедура объяснения предполагает движение мысли от объясняемого явления через логические операции, раскрывающие внутренние взаимосвязи, к общим теоретическим законам, определяющим его сущность [11, гл. 1]. В отличие от объяснения, понимание не предполагает формулирование строгих теоретических законов. К пониманию как к методу познания прибегают тогда, когда к познающему явлению невозможно применить строгие логические схемы. В строгом подходе функция объяснения направлена на объект познания, а функция понимания – на субъект. Средства объяснения носят логико-теоретический характер, в то время как средства понимания – индивидуально-личностный характер. Из сказанного видно, что функциональным пространством объяснения преимущественно выступает естествознание, а понимания – социально-гуманитарные науки.

Из строгого разграничения объяснения и понимания вычленяется и другая сторона рассматриваемой темы, которую можно свести к следующей проблеме: если мы характеризуем объяснение и понимание как методы познания, используемые в естественно-научном и социогуманитарном познании, то в социогуманитарных науках понимание должно иметь такую же гносеологическую силу, каким обладает объяснение в естественных науках. Иными словами, если мы говорим о понимании как о методе и способе постижения смысла, то оно должно быть правильным, а правильным является такое понимание, которое соотнесено с объяснением. Если же объяснение есть нечто принципиально отличное от понимания и поэтому не может быть использовано в социально-гуманитарном познании, то смыслообразование и его приписывание общественно-культурным явлениям есть личное дело каждого; в таком случае остается открытым вопрос, может ли быть сообщен смысл, вкладываемый в понятие одним субъектом, другому субъекту коммуникационного процесса.

В обсуждаемом вопросе следует иметь в виду то, что понимание не всегда сопровождается рациональным объяснением, так как не претендует быть рациональным процессом, например в этике, эстетике, искусстве, культурной жизни человека, хотя бы потому, что процесс понимания может носить невербальный характер. Однако, когда речь идет о науке, в частности о гуманитарном познании, понимание предстает как результат вербальной коммуникации. В познании общественных явлений вербальные сообщения проходят через сознание, ибо требуют оценки соответствия сообщения тому, о чем в нем говорится, и поэтому находятся под рациональным контролем. А это говорит о том, что понимание как феномен познавательного процесса соотнесено и связывается с рациональным объяснением понятого.