Вот и свела судьба нас.
Только не подведи,
Только не подведи,
Только не отведи глаз.
Т. Сашко
Утром, еще не было шести, позвонил агент и озвучил последние предложения о работе. Самым дорогим было предложении от русского миллиардера и главное, здесь в России: Подмосковье, день рождения олигарха.
В условия входила охрана, лимузин и полная конфиденциальность самого мероприятия.
Она открывала вечер, пока гости были трезвы и приличны.
Девушка гример с удивлением и даже с осуждением смотрела на скромный наряд кинодивы: черные, узкие брюки и белоснежную блузку. Из всех украшений на «звезде» была брошка, с крупным аквамарином. Брошка была сделана в виде капли, заключенная в розовое золото, она словно слеза блестела на груди актрисы.
Зал сиял бриллиантами. Плечи, груди, спины, все обнажено и на показ. Сам виновник торжества подарил Варе корзину прекрасных роз, Эден роуз.
Она спустилась в зал, под громкие аплодисменты. С большим удовольствием она бы уехала отдыхать, на завтра были запланированы натурные съемки, под холодным ветром и дождем.
Но хозяин сам проводил ее до своего столика, и разговор его касался проката ее будущего фильма. Как оказывается, этот высокий, некрасивый мужчина прекрасно говорил по-английски, и разбирался в киноиндустрии лучше даже Вариного агента.
Разговор их прервали дружные аплодисменты, хозяин вечера встал и пошел навстречу вновь прибывшему гостю. Весь зал встал, даже дамы, но Варя продолжала сидеть. Даже когда она увидела человека, вызвавшего такой ажиотаж.
Знакомая отмашка руки при ходьбе, к столику шел Александр Александрович.
Именинник представлял ее, а она смотрела прямо в глаза, первого человека в стране.
Глаза были все-таки голубыми. Взгляд был ироничен, видимо это относилось к восторженному приему, но постепенно выражение глаз менялось. Ирония уступила место сначала удивлению, потом восхищению.
Так они и встретились. Варя вдруг стало легко и свободно, она пила шампанское, и смеялась, несколько грубоватым мужским шуткам.
— Думаю, вы не откажитесь, Варвара Николаевна поехать домой на моей машине. Варвара Николаевна у меня в гостях уже неделю, а вот встретиться не получалось.
Она была благодарна, что он увез ее. От вина кружилась голова, хотелось укутаться в теплое, легкое одеяло и проспать до утра.
Александр Александрович предложил ей руку, и они у всех на виду, покинули зал.
Расставались у гостевой половины дома. Президент поцеловал ей руку, извинился за свое не многословие, якобы был так очарован и нем, как мальчишка, от восхищения.
Может это были не просто слова, взгляд серьезен, и нервно подрагивали уголки губ.
Варя совершенно искренне поблагодарила, за то что увез ее с вечера.
— Спокойной ночи, Варвара Николаевна.
— И вам.
— Да нет, у меня в приемной еще министры сидят, я работать.
День закончился. Впервые она уснула, словно у себя дома.
В какие города?
И где найти нам средство,
Чтоб вновь попасть туда.
Л. Дербенев
Над Питером повисли свинцовые тучи. «Небо прохудилось» — так говаривала бабушка.
Варя загрустила, не хватало солнца, того, обжигающего, ташкентского.
Съемки переместились в павильон, актриса, даже согласна была бы мокнуть под дождем, там по крайней мере запах моря и прелой листвы. А тут в «закулисье», спетый воздух, пот и грязь.
Грязь в прямом и переносном смысле царила на киностудии повсюду.
Меньше всего ей хотелось замечать то, что творилось вокруг.
Но именно сегодня, когда, першит в горле от начинающейся ангины, щеки горят от поднимающейся температуры. Варя, пытаясь хоть немного отдохнуть, зашла в свою гримерку, и наткнулась на отвратительную сцену.
Главный исполнитель, как истинный «герой-любовник», спустив штаны, удовлетворял свои мужские потребности, прямо на Варином туалетном столике.
Был он женат, и избранница его замужем. Самое противное было то, что они заметили ее, но это видимо их возбудило еще больше. Варя выскочила из костюмерной, под чмоканье и стоны.
Ее стошнило прямо на пороге.
А вслед ей, еще долго, звучал смех.
С режиссером она оставила объясняться костюмершу, Аду.
Машина, охрана, и скорость все это позволило ей быстро домчаться до резиденции президента. День клонился к вечеру, ее бил озноб, она не ела целый день, на душе было черным — черно.
Она не отвечала на вопросы Зинаиды Павловны, выпила аспирина, спряталась под одеяло.
Хотелось плакать, и слезы наконец-то полились из глаз.
Экономка села возле ее кровати на стульчик.
— Варенька, что случилось, да вы вся горите.
— Как люди могут жить среди грязи, совокупляться словно животные, и смеяться над теми, кто не хочет, быть такими, циничными, как они.
— Варенька, вы довольно большая девочка, чтобы так убиваться, из-за таких пустяков.
— А я не хочу, слышите не хочу становиться взрослой. Ненавижу весь ваш взрослый мир. Оставьте меня, уйдите!!
Александр Александрович приехал поздно, с огорчением узнал, что гостья не ужинала. Прошел на гостевую половину дома, и увидел смешную картину: Зинаида Пвловна сидела на креслице, под дверями Вариной спальни, в руках ее он заметил, носовой платок. Экономка подняла на президента заплаканные глаза.
