Актеры затонувшего театра - [4]

Она остановилась у стеклянных дверей, ведущих на палубу, открывался вид на узкий залив, над котором носились чайки и вздымались белые барашки волн. Выходить на ветер не хотелось.

Вера подошла к лифту, нажала на кнопку, и тут же бесшумно раздвинулись двери. Вера спустилась на один уровень, вышла из лифта и почти сразу увидела барную стойку, за которой на высоких круглых стульях сидели двое мужчин. Бармена не было. Мужчины сами разливали по стаканам виски. Один из них обернулся, при виде Веры на лице его отобразилось настоящее изумление. Мужчина встал, толкнул в бок своего товарища, тот тоже слез со стула, удивленно хлопая глазами.

— Приветствую вас, — произнес тот, кто первый заметил Веру. — Прекрасная леди появилась, чтобы составить нам компанию?

— Надеюсь, вы не сочтете нас назойливыми бездельниками, — добавил второй.

Очевидно, эти мужчины были пассажирами — актерами из труппы того самого театра, о котором упоминал Борис Борисович. Оба мужчины показались Вере знакомыми. Один — высокий брюнет лет шестидесяти иногда появлялся на телеэкране в модных телесериалах. Лицо второго также было знакомо, но где она видела этого актера, Вера вспомнить не могла. Он был очень похож на Ивана-царевича из старых еще советских фильмов, которые Вера смотрела в детстве. Только постаревшего.

— Федор Андреевич Волков, народный артист России, — представился первый. — Можете называть меня просто Федор.

— Алексей Дмитриевич Козленков, — назвал себя второй, с интересом рассматривая девушку.

— Меня зовут Вера, — улыбнулась она, присаживаясь рядом с мужчинами.

— Откуда вы, прекрасное дитя? — спросил Федор Андреевич и, не дождавшись ответа, задал еще один вопрос: — Что предпочитаете выпить перед ужином?

И опять не дав Вере ответить, предложил:

— Есть коньяк, ром, ликер…

— Я предпочту минералку, — улыбнулась Вера.

— Ну это несерьезно! — нахмурился «Иван-царевич» Козленков. — А может быть, дама предпочитает виски?

— Но наш виски закончился еще в Осло, — напомнил товарищу народный артист. И показал на бутылку, стоящую на стойке. — А вот коньячок неплохой, напрасно отказываетесь, Вера.

— Это не коньяк, — отметила Вера, глянув на бутылку. — «L’esprit du malt» — это виски, производимый во Франции в департаменте Шампань, но совсем по другой технологии — не такой, как в Ирландии или Шотландии.

— Да? — удивился Волков и посмотрел на бутылку. — А мы думали, что «Гуиллон» — это коньяк, то есть бренди, раз звездочек нет.

— Тьерри Гийон, — поправила Вера. — Этот виски называется «Дух солода». И стоит от двухсот евро за бутылку и выше.

Оба артиста замерли и растерянно переглянулись.

— Попали мы с тобой, Федя, — наконец прошептал Козленков. — Другими словами, влипли. У нас в каюте мини-бар, и нам позволено было опустошить его в разумных пределах, якобы с нас потом вычтут за лишнее, хотя, как показывает практика, лишнего алкоголя не бывает. А теперь, если узнают, что бар пуст, а у нас за душой ни гроша, наверняка выбросят за борт…

Только теперь Вера поняла, что оба актера пьяны, хотя выглядели они вполне естественно и язык у них не заплетался.

— Остается одно счастье, что на рее не повесят, а только за борт — есть надежда доплыть до берега, — криво улыбнулся Федор Андреевич. — Откуда у вас такие познания в алкогольных напитках, Верочка?

— В школе хорошо училась, — усмехнулась она.

Оба актера переглянулись и, не сговариваясь, изобразили, что бесшумно аплодируют, и одновременно произнесли:

— Браво!

После чего Волков произнес:

— Так откуда вы, Верочка? Мы видим, что вы — не театральная, и уже, грешные, решили, что вы из Министерства культуры. А вы, как я погляжу, из другого ведомства.

— Из Министерства иностранных дел? — высказал предположение Алексей Козленков. — Кто кроме дипломатов так в импортных напитках разбирается? Ведь так?

— Вроде того, — согласилась Вера.

— Хорошо, что вы не из Министерства культуры, — продолжил Федор Андреевич. — Дело даже не в том, что баба… Простите… Женщина на корабле — дурная примета, просто у нас есть уже одна женщина…

— Баба, — уточнил его приятель.

Волков кивнул.

— Именно. Она как раз из Министерства культуры. Герберова Элеонора Герберовна.

— Робертовна, — опять поправил Козленков. — Не знаете такую?

— Не слышала даже.

— Значит, вам повезло. Но эта Герберова там большой начальник. То есть начальница. Гибель Эскадры даже перед ней заискивает…

— Кто? — не поняла Вера.

— Худрук нашего театра — Гилберт Янович Скаудер. Мы промеж себя его так называем по созвучию. Гилберт Скаудер — Гибель Эскадры. А вообще была когда-то пьеса Корнейчука с таким названием. Так вот эта, с позволенья сказать, баба из министерства отправилась с нами на Ибсеновский фестиваль в Осло. Мы там «Гедду Габлер» представляли. А она выступала перед спектаклем, а потом давала интервью, говорила, что будет оказывать всякое содействие, чтобы следующий год в России стал годом великой норвежской культуры, и тогда народ России наконец примет идеи толерантности и гуманизма…

Волков остановился, посмотрел на Козленкова.

— Так ведь?

И, не дожидаясь ответа, продолжил:

— Только при чем здесь «Гедда Габлер»? Тем не менее признаюсь: успех у нас был оглушительный. Хотя в нашей постановке вместо семи ибсеновских персонажей появилось в два раза больше. Потому что мы еще «Три сестры» привезли, а там персонажей четырнадцать, включая няньку Анфису. Надо же было всех задействовать.