Актерские тетради Иннокентия Смоктуновского - [9]

«ИТОГ ВСЕЙ СЦЕНЫ».

В продолжение сцены в кабинете, где Мышкин впервые видит портрет Настасьи Филипповны, актер дает короткую пометку:

«Подошел внимательно и любопытно».

И внутреннее самочувствие его Мышкина:

«Простите, что влез в разговор».

Дина Морисовна Шварц в своих воспоминаниях выделила момент работы именно над этой сценой, как ключевой и переломный: «Решили дать роль другому артисту, который так никогда об этом и не узнал, так как вечером того же дня Георгий Александрович пришел на репетицию все-таки попробовать Смоктуновского. Эта репетиция совершила решающий перелом, это был один из тех редких моментов, когда определяется судьба большого успеха, казалось бы, в безнадежной ситуации. Репетиция длилась очень долго, часа четыре, но Г. А. целый вечер репетировал только один эпизод — первое появление Мышкина в доме Епанчиных, сцену, когда князь увидел портрет Настасьи Филипповны. Тут на практике был применен метод действенного анализа, очень подробно и конкретно. В репетиционном зале поставили два стула, на одном из них стояла фотография Нины Ольхиной, исполнительницы роли Настасьи Филипповны, на другом сидел Смоктуновский. Г. А. просил артиста неотрывно смотреть на портрет, вглядываться в него и произносить один итог же текст: «В этом лице страдания много. Особенно вот эти точки возле глаз». «Мы не уйдем отсюда, Иннокентий Михайлович, пока вы не заплачете. Ни в коем случае не в голос, а внутренне, это будет значить, что вы все поняли и увидели наперед трагический финал», — примерно это говорил Г. А. И вдруг произошло чудо: артист как-то странно поднял руку, откинувшись на спинку стула, — возникла та знаменитая пластика Смоктуновского, которая отличала его от других артистов».

Переломная репетиция в тетрадке роли осталась неотраженной. В дальнейшем Смоктуновский будет значительно более подробен. К реплике, сцене он будет выписывать длинные внутренние монологи своего героя, ища разнообразные, в том числе контрастные, составляющие душевного самочувствия в данный момент, будет пытаться словами воссоздать «объем» переживаемого момента. В тетради Мышкина обычно одна-две фразы дают скорее пунктир внутренней жизни Мышкина «здесь и сейчас».

Так, на полях беседы с Ганей о Рогожине артист отметит тревогу, нарастающую в его герое за незнакомую ему женщину:

«Что-то тут не ладно!!! Здесь что-то не ясно!!!»

Его герой еще не понимает, что затевается, но уже внутренне напрягся:

«Как бы отразить его план к Н. Ф.»

И эта внутренняя тревога станет постоянным фоном существования его Мышкина.

В картине четвертой у генеральши Епанчиной актер отметит в самочувствии своего героя:

«Полнейший покой и сердечность»,

сопряженные с желанием

«Все понять, все оценить. Как живут здесь люди».

Он рассказывал о Швейцарии, об осле. И на мгновение воспоминание сжимало болью сердце: «Мари! Вспомнил…»

Это мгновение готовило другую — более долгую остановку беседы. На требование дать характеристику Аглае его Мышкин

«Запнулся. Тащат из него щипцами».

И Смоктуновский предлагает неожиданное объяснение этой запинке:

«Не хочется анализировать, так как разрушается иллюзия».

В своих следующих работах Смоктуновский практически откажется от записей, фиксирующих тот или иной жест героя или интонационную окраску фразы. В «Мышкине» такого рода служебных пометок не очень много, но они встречаются. Артист точно пробует разные способы работы, чтобы в дальнейшем найти оптимально подходящий себе.

Так, на ответ Мышкина, чем поразила его красота Настасьи Филипповны («В этом лице… страдания много»), артист помечает: «как бы себе». То есть фиксирует, как именно Мышкин произносит эту реплику: не в диалоге, а отвечая на внутренние вопросы.

И далее артист обозначит подтекст мышкинских слов о Настасье Филипповне, адресованных недружелюбно настроенному к ней дамскому кружку, и в частности к генеральше Епанчиной:

«Защитить ее. Она ни в чем не виновата. Будьте справедливой».

Далее в тетрадке Смоктуновский обозначит сквозную тему роли:

«ВСЮ РОЛЬ ПОСАДИТЬ НА СТРАШНУЮ ЛЮБОВЬ К Н. Ф.».

Но для артиста также важно, что в системе координат Достоевского Мышкин и Настасья Филипповна — главные антагонисты и центральные персонажи:

«У Мышкина мир прекрасен. Он начинает жизнь с верой в людей. Но приходит К ФИНАЛУ — СХОДИТ С УМА.

У Настасьи Филипповны — мир ужасен. Н. Ф. - изверившийся человек».

Картина пятая

Выписав на обложке роли: «херувимчика не нужно», — Смоктуновский подчеркивает в своем герое отсутствие детской наивности, безличной доброты и благости. Так, в сцене в доме у Иволгиных он помечает:

«Все предыдущие обстоятельства с Ганей его настроили против него.

Уже что-то его начинает раздражать.

Даже воздух в этой комнате какой-то особенный, необычный, — зловонный

что ли…

Попал в вертеп».

Этот Мышкин моментально понимал Фердыщенко и отстранялся от него:

«Очень странные вопросы задает, не открываться перед ним».

«Наивности» Мышкина, долго не понимающего «болезни» генерала Иволгина, Смоктуновский дает вполне рациональное объяснение:

«Очень хочет узнать об отце. Самая большая заинтересованность».

Его Мышкин был настолько увлечен предметом разговора, что не сразу обращал внимание на собеседника. И эта его внутренняя отрешенность, сосредоточенность не на объекте, а на предмете разговора находилась в противоречии с задачей: «весь в партнерах». Общение Мышкина было двойственным: телепатически чуткий собеседник и человек, отрешенный от окружающих, живущий своей тяжелой внутренней жизнью. Он то распахивался навстречу собеседнику, то уходил от него в свой недоступный мир. И эта внутренняя жизнь была — любовь к Н. Ф. Для Смоктуновского было важно в дробном, рассыпанном на картины и эпизоды спектакле постоянно держать «сквозную линию роли». Перед сценой встречи с Настасьей Филипповной Смоктуновский выписывает на полях как бы этапы пути Мышкина к Н. Ф.: