Аксолотль - [4]

По новостным каналам в те дни можно было услышать одно и то же: «Весь мир с тревогой и надеждой следит за событиями в России. Народ бывшей империи зла наконец-то повернулся лицом к свободе и демократии, и лидеры государств Большой восьмёрки поддержали россиян в этом стремлении. Теперь и в Америке, и в Европе все знают, что радуга – это древний русский символ свободы».

И президент ушёл. Революция праздновала победу. Победитель въехал в Кремль на белом жеребце, специально привезённом из Арабских Эмиратов. Лохмачи ликовали. Мы – тоже.

Отрезвление наступило позже, много позже.

Нет, вначале всё шло по накатанной – всеобщие прозрачные выборы с гарантированной победой Хомяка, смена политической элиты, первые указы и законы, громкие отставки, борьба с коррупцией…

И вдруг – неожиданная волна переименований! Под трескучую демократическую риторику пошло искоренение не столько остатков советского, сколько вообще российского: переименуем не только Калининград или Ульяновск, но и саму Москву!

Кое-как, с потерями и истериками, общество отбилось. Однако это оказался лишь первый звоночек. Когда Хомяк в знак добрососедских отношений отдал Японии Курилы, да не два острова, а все, у многих вытянулись лица. Когда случилась реприватизация, и в Россию полноправными хозяевами пришли и «Шелл», и «Локхид Мартин», и «Бритиш Петролеум», и «Мицубиси», и «Шеврон», и «SONY», началась тихая паника. Она переросла в бурную после принятия новой Конституции, согласно которой Россия из федерации становилась конфедерацией.

СМИ трубили: «Свобода! Равенство возможностей! Демократия в действии!», а из южных республик новоявленной конфедерации, взявших столько суверенитета, сколько им и не снилось, потянулись толпы беженцев. Русских беженцев. И тогда нам стало не до шуток…

Однако бить в колокола оказалось поздно. Газеты, радио и телевидение нас не публиковали, и что характерно – согласно новым, демократическим установкам! «Свобода высказываний одного возможна только в случае, если она не нарушает свободу восприятия другого…»

Оставался Интернет, но едва мы туда сунулись с нашими статьями и воззваниями, как началась масштабная компания по борьбе с порнографией, и под этим соусом весь Рунет оказался под колпаком Комитета Демократического Контроля.

А потом всё стремительно покатилось под откос… Один за одним сыпались сверху указы: «…ядерное оружие в современном мире не имеет практического смысла», «…космос далёк и затратен, а у нас столько дел на земле», «…сельское хозяйство в зоне рискованного земледелия приносит одни убытки», и прочая, и прочая, и прочая.

Но полного «обананивания» мы достигли, когда в стране ввели институт иностранных консультантов – по экономике, по топливно-энергетическому комплексу, по образованию, по обороне…

Впрочем, это была уже не наша страна. Россия вдруг превратилась в колыбель народной демократии, которую постоянно, на всём протяжении истории, попирали тираны. Простой люд всегда, со времён Гостомысла и вещего Олега, хотел, оказывается, идти рука об руку с другими народами Европы к высотам прогресса и цивилизации, но мрачные деспоты, узурпировавшие власть, не давали ему такой возможности. И лишь теперь наконец справедливость восторжествовала!

Глядя на весь этот вертеп, впору было восклицать: «A furore Normannorum libera nos, o Domine!» – от жестокости норманнов избави нас, Господи!

Но безумие всё длилось и длилось, и никакая битва при Лёвине не могла нас спасти. Устремившись в Евросоюз, теряя по пути население и территории, мы летели в тартарары, а с экранов телевизоров гремели бравурные репортажи о новых высотах, покорённых нашей экономикой: «Нефтяники компании „Сибирь-Шеврон“ рапортуют: есть сто миллиардов баррелей к концу года! Европа, встречай русскую нефть!“» Из компании «Газпром-BP» сообщают: «Голубое топливо бесперебойно поступает в Израиль по сниженным ценам! Россия поддерживает многострадальный еврейский народ в его вековой борьбе за демократию и прогресс!»

Апофеозом всей этой вакханалии стала мгновенно покорившая ополоумевшее общество теория каких-то недоучек, сумевших вывести связь между наличием волос на голове человека и его социальным поведением. Хорошо помню сюжет по первому каналу – жеманный мужичок с козлиной бородкой вещает: «Я давно обратил внимание, что бандиты, спортсмены, военные, полицейские предпочитают короткие волосы. А вот поэты, художники, хиппи, священники, напротив, носят длинные волосы. Возможно, одни идентифицируют себя с миром агрессии, а другие – с миром добра?»

Сначала это казалось смешным, но потом стало не до смеха – оказалось, что всякий облысевший мужчина (именно мужчина!) потенциально опасен для общества. Но если имплантировать ему волосы (особенно важна зона темени!), эту опасность можно свести до минимума. По всему миру начали массово открываться клиники и кабинеты по оволошению. У нас, как водится, пошли дальше всех – тех, кто не желал пересаживать волосы или не имел на это средств, оволошивали насильно, налагая на бедолаг немалый послепроцедурный штраф. Толик Длукер, ещё в возрасте Христа утративший шевелюру, подвергся этой процедуре. Волосы на голову ему пересадил из паха…