Аксиоматик - [28]

— И что самое худшее, она даже не понимала, что с ней сделали. Её обманывали с самого рождения. Макленбург сказала ей, что она прекрасна, и она поверила в эту ерунду, потому что ничего не знала.

Марион слегка шевельнулась и вздохнула.

— Что с ней будет дальше? Как она собирается жить, когда выйдет из больницы?

— Не знаю. Полагаю, она могла бы продать свою историю за большие деньги. Хватит, чтобы нанять кого-нибудь для ухода за ней на всю оставшуюся жизнь. — Я закрыл глаза. — Извини. Из-за этого несправедливо лишать тебя сна на полночи.

Я услышал слабый шипящий звук, и Марион внезапно сникла. Так, показалось на несколько секунд, но этого не могло быть; я задумался, что со мной не так, почему я не вскочил на ноги, почему даже не поднял головы, чтобы вглядеться сквозь темную комнату и узнать, кто там или что?

Потом я понял, что в меня брызнули спреем, и меня парализовало. Такое облегчение быть бессильным. Я провалился в бессознательное состояние, спокойное, чего не ощущал очень долгое время.

* * *

Я проснулся со смешанным чувством паники и летаргии, и без понятия где нахожусь и что произошло. Я открыл глаза и ничего не увидел. Я крутился в попытке коснуться глаз и почувствовал, что слегка двигался, но мои руки и ноги были связаны. Я заставил себя расслабиться на мгновение и представить свои ощущения. Меня ослепили или связали, и я плавал в теплой, текучей жидкости, рот и нос закрыты маской. Мои слабые корявые движения обессилили меня, и долгое время я лежал молча, поначалу не в силах как следует сконцентрироваться и оценить обстоятельства. Я чувствовал, как будто каждая кость в моем теле сломана не через боль, а из-за более легкого дискомфорта, являющегося результатом незнакомого ощущения от формы тела; оно стало неуклюжим, неправильным. Мне пришло в голову, что я попал в аварию. Пожар? Этим можно объяснить почему я плаваю; я в ожоговом отделении.

— Эй? — позвал я.

Я проснулся. Слова вырвались как болезненный, хриплый шепот.

Вежливый веселый голос, почти бесполый, но ближе к мужскому, ответил. На мне были наушники; я не заметил их, пока не почувствовал, что они вибрировали.

— Мистер Сигел. Как вы себя чувствуете?

— Плохо. Чувствую слабость. Где я?

— Боюсь, что далеко от дома. Но ваша жена тоже здесь.

Только тогда я вспомнил о том, что лежал в кровати, неспособный двигаться. Казалось, это было ужасно давно, но у меня не было более свежих воспоминаний, чтобы восполнить пробел.

— Давно я здесь? Где Марион?

— Ваша жена рядом. Она в безопасности. Вы пробыли здесь несколько недель, но быстро выздоравливаете. Скоро вас подготовят к физиотерапии. Так что, пожалуйста, расслабьтесь.

— Выздоравливаю от чего?

— Мистер Сигел, к сожалению понадобилось провести множество операций, чтобы ваша внешность удовлетворяла моим требованиям. Ваши глаза, лицо, строение скелета, конституция, цвет кожи — все нуждалось в существенном изменении.

Я плавал в тишине. Лицо застенчивого юноши из "Нежности" перемещалось в темноте. Я был в ужасе, но моя дезориентация смягчила удар; плавать в темноте, слушать бесплотный голос — все казалось нереальным.

— Почему выбрали меня?

— Вы спасли жизнь Кэтрин. В двух случаях. Именно такого отношения я хотел.

— Два случая. Она никогда не была в реальной опасности, не так ли? Почему вы не нашли кого-то, кто уже выглядел соответствующе для прохождения преобразований? — Я чуть не назвал Густава, но вовремя остановился. Я был уверен, что он в конце концов намеревался убить меня, но выдать свои подозрения о его личности подобно смерти. Голос явно искусственно изменили.

— Вы действительно спасли ей жизнь, мистер Сигел. Если бы она осталась в подвале без заместительных гормонов, то умерла бы. И убийца, которого мы послали в больницу, был полон решимости её убить.

Я слегка хмыкнул.

— Что, если бы он добился успеха? Работа двадцати лет и миллионы долларов коту под хвост. Как бы вы поступили тогда?

— Мистер Сигел, у вас очень узкий взгляд на мир. Ваш городок не единственный на планете. Ваш небольшой полицейский участок тоже не уникален, разве лишь, единственный, который не смог удержать в тайне историю от СМИ. Мы начали с двенадцати химер. Три умерли в детстве. Троих не обнаружили вовремя после того, как убили их охранников. Четверых убили после обнаружения. Жизнь другой выжившей химеры была спасена различными людьми в двух случаях, и ещё она не совсем отвечала стандарту морфологии, которой Фрида Макленбург достигла с Кэтрин. Именно с таким несовершенством, как вы, мистер Сигел, я обязан работать.

* * *

Вскоре после этого меня переместили на нормальную кровать и сняли бинты с лица и тела. Сначала в комнате сохранялась темнота, но каждое утро ненадолго включали свет. Дважды в день приходил физиотерапевт в маске с измененным голосом и помогал мне снова учиться двигаться. В комнате без окон постоянно находились шесть вооруженных охранников в масках. Смехотворное излишество на случай маловероятной попытки извне спасти меня. Я едва мог ходить; одна строгая бабушка вполне могла предотвратить мой побег.

Однажды мне показали Марион по внутреннему телевизору. Она сидела в изящно меблированной комнате и смотрела новости. Каждые несколько секунд она нервно поглядывала вокруг. Нам не позволили встретиться. Я был рад. Мне не хотелось видеть её реакцию на свою новую внешность; без такой эмоциональной нагрузки я вполне мог обойтись.