Аксиома подлости - [27]

С бешено колотящимся сердцем Илья звонил в когда-то родную квартиру, простая хлипкая дверь которой так и осталась на своём месте. Хотя когда-то Гершкович неплохо зарабатывал и вполне мог поставить железную. Но именно равнодушие Максима к деньгам и всему материальному – практически исчезнувшая с лица Земли черта характера – сыграла роковую роль в той ссоре. «Кто жертвует искусством ради бизнеса, уже никогда не пожертвует бизнесом ради искусства» – это жизненное кредо Гершкович взял на вооружение после того, как вернулся из тюрьмы.

Дверь распахнулась, и они узнали друг друга сразу же. Илья практически не изменился – лишь слегка располнел и добавил мышечной массы. Гершкович ссутулился, почти полностью облысел, но густая поседевшая борода и огромные очки – всё те же. А его цепкий, пронзительный взгляд заставил Илью растеряться и забыть все слова, которые он подготовил.

– Ольга? – то ли спросил, то ли утвердил Максим Петрович, давая Илье возможность пройти в прихожую.

Как же он заблуждался, думая, что Учитель даже не пустит его на порог! Между ними всё та же безнадёжная пропасть жизненной мудрости, которую Илье ни за что не перепрыгнуть.

– Да.

Они прошли на кухню, и Гершкович поставил закопчённый чайник на газовую плиту. Сколько лет эта обитель не знала ремонта? Илья окинул взглядом деревянные полки и буфет, серый потолок с проплешинами, битую раковину с подтекающим краном, облупленные стены… Хозяин открыл рычащий, словно голодный медведь, холодильник «Север» и выставил запечатанную бутылку «Столичной». И тут Илья не удержался:

– Ты знал, что я приду?

– Сколько ей исполнилось? Должно быть двадцать семь? – Гершкович открыл бутылку ножом и достал две рюмки, – господи, молодая-то какая… Молодая-то какая девочка…

В словах Максима Петровича Илья услышал укор – дескать, довёл твой криминал сестру до могилы, а я предупреждал.

Выпили молча, не чокаясь, и без закуски. Конечно, пересказывать все события, происшедшие за восемь лет, нет никакого резона. Конечно, Илья приехал к Максиму, потому что больше нет ни одного человека в мире, которому можно было бы довериться. А значит, скинуть с плеч хотя бы часть невыносимого груза.

– Мы нашли способ вылечить Борьку, – Илья поджёг сигарету, – для этого нужно двести тысяч баксов. Мы согласились похитить дочь богатого бизнесмена и потребовать с него выкуп. Этой ночью девчонка и её приятель попытались сбежать. Оля хотела ей помешать, но девчонка убила её. Застрелила.

– Застрелила, – повторил Гершкович.

– Я только что похоронил её, на Волоколамском кладбище. Выкопал могилу и положил её туда. И всё.

Илья закрыл лицо руками. Максим Петрович налил ещё.

– Девчонка сбежала? – спросил он.

– Сбежала. Но я найду её.

– Найдёшь и убьёшь?

Их взгляды встретились. Эмоции переполняли Илью и он, опрокинув рюмку, сжал кулаки:

– Меня ничто не остановит! Понимаешь? Мне не нужны сейчас грёбаные рассуждения о судьбе и боге, ослепшем и оглохшем боге, который отобрал у меня сестру, а у Борьки – мать! Мне плевать на то, кто виноват! Я не убийца! Я вот так вот, – Илья провёл рукой по шее, – натерпелся от несправедливости вашего бога! За что мучается Борька, за какие-такие грехи? Я хочу исправить ошибку, но у меня забирают сестру! Я пойду до конца!

– Иди до конца, – Гершкович снял чайник с плиты и кинул в две кружки по щепотке зелёного чая.

– Ты… – осёкся Илья, – ты не будешь меня отговаривать?

– Зачем? – Гершкович плеснул в чашки кипятку.

– Зачем?.. Ты думаешь, что… что бог накажет убийцу Ольги? Что бы я ни делал, всё бесполезно, да?

– У бога нет других рук, кроме твоих, – заметил Гершкович.

– Так ты даже не против? – изумился Илья.

– Ольгу жаль, – вздохнул Учитель, оставив последний вопрос без ответа.

– Значит, ты не против, – Илья отбросил последние мучившие его сомнения, – для меня это очень важно. Ладно… Сам-то как?

– На пенсии уже, – Гершкович макнул печенье в чай.

…Спустя час Учитель и Ученик прощались. Ни про какие прошлые ссоры или обиды никто из них и не вспомнил. Илья оставил свои координаты, а Максим Петрович пообещал позвонить. По-мужски обнявшись у порога, они расстались. Надолго ли?

* * *

Артур проголодался и нестерпимо хотел в туалет. Но это было лишь полбеды. Бандит, прежде чем смотаться, связал его по рукам и ногам, к тому же в качестве «охранника» приставил к нему батарею. Суставы затекли и частично онемели, со лба градом катился пот, ссадины на теле ныли, а Артур не мог даже кричать – рот-то был залеплен скотчем. Его сознание то мутнело, то нехотя возвращалось, и в эти моменты Артур понимал, что его бросили здесь умирать. Спасения ждать неоткуда – Мэй сюда не вернётся и милицию не вызовет. Как бы то ни было, умирать Артур совсем не хотел, и, собрав остатки воли, начал безнадёжную борьбу за существование. Отсутствие за стеной Ильи – единственное, что ещё придавало силы.

Он принялся шевелить руками и ногами, одновременно стараясь с помощью зубов и языка освободиться от скотча на рту. Подняться в полный рост мешала короткая связь с батареей, и поэтому Артур начал скрестись ртом о её тупой край. Скотч упорно не сдирался, а непростые узлы Ильи затягивались, вызывая резкую боль. Артур выл, мычал, стонал, обливался застилающим глаза потом. В конце концов, скотч удалось перетереть, и Артур смог отдышаться, отплеваться и устроить себе антракт.