Аконит 2018. Цикл 1, Оборот 3 - [41]

Ужасаясь своему безрассудству, полагая, что его потаённые мысли, несомненно, будут открыты, едва он приблизится к Вурквэлю, или что тот может счесть подозрительным такое подношение, свершающееся раньше положенного часа, Лунайтай преклонил колени пред своим цветочным владыкой. Изволил ли Вурквэль заметить присутствие своего верховного жреца, понять было невозможно; но громадная чаша цветка, жгучий багрец которой в сумерках потемнел до гранатово-пурпурного оттенка, наклонилась вперёд, словно готовясь принять омерзительный дар.

Затаив дыхание, цепенея в когтях религиозного ужаса, в краткий миг тревожной неопределённости, который показался ему вечностью, Лунайтай вылил в чашу сокрытый под кровью яд. Отрава вскипела и зашипела, точно колдовское варево, когда цветок с жадностью принялся упиваться ею. Но вот чешуйчатая ветвь отдёрнулась, резко опрокинув свой демонический грааль, точно отказываясь от порции сомнительной жидкости.

Однако было уже слишком поздно, ибо внутренние пористые покровы цветка успели поглотить яд. Опрокидывающее движение на полпути сменилось мучительными корчами рептильного отростка, а затем гигантский чешуйчатый стебель и корона острозубчатых листьев Вурквэля забились в конвульсивном смертельном танце, вырисовываясь тёмным силуэтом на фоне сияющих полотен утренней авроры. Низкое шипение его возвысилось до пронзительной агонизирующей ноты, исполненной боли умирающего дьявола. Бросив взгляд вниз с края платформы, на которую он присел, чтобы уклониться от размахивающего своими отростками цветка, Лунайтай увидел, что покрывающие нижние террасы растения трепещут и содрогаются в безумном единении со своим повелителем. Достигавший его слуха стенающий хор шорохов и шипений был подобен атональному гулу, наполняющему своим звучанием тревожные, вызванные лихорадкой сны.

Он не осмеливался взглянуть на Вурквэля до тех пор, пока не ощутил, что пространство вокруг него наполнилось странной тишиной. Лунайтай увидел, что цветы внизу перестали корчиться и омертвело поникли на стеблях. Тогда, всё ещё с трудом веря в это, он понял, что Вурквэль мёртв.

Охваченный чувством пропитанного ужасом триумфа, он обернулся и увидел увядший стебель, простёршийся на ложе богомерзкого перегноя. Прямо на его глазах увядали, сворачиваясь в трубочки, жёсткие мечевидные листья, ссыхалась и съёживалась громадная адская чаша. Не избежала распада и подобная камню луковица, в считанные мгновения опав и рассыпавшись в прах. Покорный воле разложения, злобно-ядовитого окраса стебель стремительно разлагался и сжимался, опадая внутрь себя, подобно сухой, опустелой змеиной коже.

В то же самое время, каким-то неведомым образом, Лунайтай чувствовал, как что-то перемещается рядом с ним, отделяется от плоти пирамиды. Хотя Вурквэль был повержен, королю всё ещё казалось, что он здесь не один. Пока Лунайтай стоял и ждал, страшась неведомо чего, он ощутил, как во мраке движется незримое хладное нечто; оно струилось по его телу беззвучной, тёмной, липкой волной, обвивало его толстыми кольцами какого-то колоссального питона. Через мгновение эти ощущения пропали и он более не чувствовал этого тягостного присутствия.

Лунайтай развернулся, чтобы покинуть вершину пирамиды; но умирающая ночь, казалось, была полна до краёв непостижимым ужасом, который клубился перед ним, покуда он спускался по длинной угрюмой лестнице. Король медленно прошествовал вниз, охваченный всепоглощающим фатумным отчаянием. Он уничтожил Вурквэля, видел, как увядает умирающий демон — но всё равно не мог поверить в то, что свершил, в то, что мир теперь свободен от древнего губительного рока; всё это до сих пор оставалось для него мифом, сказкой, не несущей в себе ни единого зерна истины.

Сумерки расточились, когда он прошёл сквозь дремлющий город. Согласно обычаю, никто не смел покидать своё жилище ещё в течение часа. А затем жрецы Вурквэля соберутся на ежегодное кровавое жертвоприношение.

На полпути между пирамидой и своим дворцом Лунайтай, к своему великому удивлению, столкнулся с девой Нэлэ. Бледная, словно призрак, она стремительно, почти по-змеиному скользнула мимо него. В её движениях не было и следа столь привычной для неё томности и размеренности. Король не посмел остановить её, когда увидел сомкнутые веки сомнамбулических невидящих глаз. Он ощутил трепет и беспокойство при виде странной лёгкости и противоестественной уверенности её движений, напоминавших ему нечто такое, о чём он боялся вспоминать. Потрясённый сумятицей фантастических сомнений и опасений, он последовал за ней.

Извиваясь по экзотическим лабиринтам Лоспа-ра подобно быстрой, плавно скользящей змее, возвращающейся в своё логово, Нэлэ вошла в священную пирамиду. Лунайтай, не поспевая за ней, отстал; не имея представления, куда она могла направиться среди бесчисленных склепов и альковов, но, доверившись смутной и зловещей догадке, он без промедления устремился на верхнюю площадку.

Он не ведал, что должен был там обнаружить; но душа его была одурманена не имеющей истока безысходностью, и потому он не испытал никакого удивления, выйдя в разноцветный рассвет и увидев то, что ожидало его там.