Аконит 2018. Цикл 1, Оборот 2 - [46]

Наконец, Полина Эдуардовна добралась до пятиэтажного здания, где жила на третьем этаже. Красный кирпич побледнел от недостатка солнца, и только старый девичий виноград упорно полз по стене ярко-бордовыми пятнами.

Во дворе играли дети, несколько женщин с колясками обсуждали семейные неурядицы. Полина Эдуардовна толкнула обшарпанную дверь с остатками клея и объявлений, поднялась по широкой парадной лестнице мимо остова неработающего лифта. Позвонила в квартиру. Ключей она не носила, боясь потерять в командировке.

Открыла дверь бабушка, полная, с коротко стрижеными волосами, вытирающая пот со лба. Одета она была в застиранный халат. За её спиной виднелся узкий из-за огромного шкафа коридор и ярко-ржавые разводы на обоях.

Бабушка окинула гостью недовольным взглядом. Полина Эдуардовна почувствовала, как спокойствие покидает её. Всякий раз в командировке она обретала умиротворение, но, вернувшись, теряла его. Она чувствовала, как высокий потолок опускается и давит.

Наконец, бабушка произнесла то, что произносила всегда:

— Поля, ну наконец-то, вернулась! Совсем в своих командировках загуляла. Ни стыда, ни совести. Ты хоть понимаешь, что о тебе соседи думают? Бегаешь бох знает где, как шалава какая-то.

Полина Эдуардовна была уверена, что соседи вряд ли помнят о её существовании, но промолчала. Может, стараниями бабушки они о ней и помнят, и думают много хорошего, но Полина Эдуардовна сама ни имён, ни лиц их не знала. Промолчала. А бабушка продолжала:

— Ну, проходи, проходи, блудливая кошка. На кухню иди. Что ты всё работаешь и работаешь, покушай давай, совсем худая стала, мужчины худых не любят. А тебе, Поля, уже лет десять как пора замуж выходить.

Полина тяжело вздохнула. Бабушка неисправима, переделывать её поздно. Да и что толку?

Бабушка похоронила пятерых мужей, за шестым по лагерям моталась, и после амнистии оба осели в городе на берегах Гандвика.

Бабушка поставила перед Полиной тарелку горячего борща, баночку свежей сметаны и ломоть чёрного хлеба. Как пахнет-то! Полина раньше любила готовить. Ах, какие супы из тыквы она делала, какие отбивные, пироги с курицей, а уж её выпечка с ягодами была бесподобна! Потом переехала к бабушке. Не очень хотелось, но пришлось. Полина Эдуардовна плохо помнила, что именно случилось. Помнила холодную воду, которая сжимала кольцом, помнила сладкий туман, мокрый песок, мелкую гальку, ласкавшую щёку. Помнила плеск воды, помнила, фигуру, что шла по воде в туман и не тонула.

Каждый вечер бабушка встречала Полину Эдуардовну с работы и начинала причитать: «Какая ты, Поленька, уставшая, худенькая, голодненькая, я тебе покушать сделала, бедненькая моя, покушай, что бабушка приготовила». Полина Эдуардовна устало отвечала: «Бабушка, ну зачем? Я и сама могу себе приготовить! Что ты суетишься. Небось, ещё и сумки из магазинов тяжёлые таскаешь». «А что я? Я ничего, мне ничего не надо, я о тебе, Поленька, забочусь. Ты так поздно домой приходишь, тебе готовить некогда». Полина Эдуардовна поначалу сопротивлялась, потом смирилась и забыла, где лежат сковородки и кастрюльки. В ней что-то хрустнуло, сломалось, и обломки смыло морской волной. Она вдруг ощутила, что ей абсолютно всё равно, и всё в этом городе давит на неё и душит. Только море одно и слушает её непроизнесённые слова и недуманные мысли.

Полина Эдуардовна почти не помнила, какой она была раньше. Иногда по ночам её посещали вспышки воспоминаний, но к утру она всё забывала. Помнила, что любила готовить, и часто ходила в местный кинотеатр, с библиотекаршей гоняла чаи, в доме культуры с кем-то высоким и статным танцевала, и чужие руки расплетали её косы… А потом море её обожгло, и туманные тени всё настойчивее звали к себе.

Ей часто снилось, как сливочное масло тает на сковородке (сильно не разогревать), потом на сковородку выливается смесь для омлета, бледно-жёлтая, скорее белая, сыплется петрушка, чуть-чуть укропа, солится, перчится, можно ещё паприки для остроты добавить — она любила поострее. Потом звонил будильник, и Полина Эдуардовна просыпалась под осыпающейся с потолка штукатуркой, упиралась взглядом в герань на широком подоконнике, с жёлтыми разводами после затёкшего дождя. Вспоминала, где она, и уходила на работу, стараясь не пересекаться с бабушкой.

— Поля, кушай, кушай, тебе полнеть надо, кожа да кости. Кто же на тебе такой худой женится? — заботливо прощебетала бабушка и подвинула к гостье тарелку.

Полина была сыта, и борщ уже не лез. Но надо доесть, иначе бабушка не угомонится и собьёт всё рабочее настроение.

— Поленька!

— Бабушка, мне надо работать!

Краеведческий музей готовился к юбилею. Полине Эдуардовне поручили написать небольшую книжку о Белом Крае, о море по имени Гандвик и о людях города на туманном берегу. В конце следующей недели книгу нужно сдать в печать. В общем-то, работу Полина Эдуардовна закончила давно, и директор музея её одобрил, но официально сдать в печать не успел. Затем резко уехал в экспедицию, а вместо него остался Ардальон. Он тоже работал в музее, но совершенно иначе видел мир. Полина Эдуардовна и директор музея собирали мифы, осторожно ловили их в море, в лесах, в болотах, бережно помещали в картины, древние черепки, небольшие артефакты и хранили в музее. Ардальон уже не первый год порывался отправить их коллекцию в самый дальний запасник и сосредоточиться на реальной истории города. Полина Эдуардовна не хотела прогибаться, но не знала, что делать. Оставалось разбавить историю семьи Коровиных кровавыми революционными подробностями.