Аккорды мракобесия. Том I - [9]

Инесса слушала, раскрыв рот. Она лишний раз убедилась в том, что ее избранник великий, мудрый человек. А то, что он сифилитик, это слишком ничтожный изъян по сравнению с его данными всенародного вождя.

— Володя, я поражаюсь твоей мудрости. Несколько миллионов франков получить так просто, это можешь только ты. Я, правда, не понимаю, где твои партийные товарищи смогли достать такие суммы. Они что, ограбили банки?

— Нет, они отобрали награбленное у народа по моему личному указанию. Эй, товарищ Надя, пригласи моих единомышленников Камо и Сталина после того, как примешь у них мешки с золотыми рублями. Мы их угостим. Поставьте столик поодаль, чтоб дым не шел на нас и чтоб мы могли поговорить с товарищем Арманд о революции во Франции.

Приказание вождя было выполнено. Володя усадил Инессу напротив, уставился на нее своими глазами-буравчиками, она вздрогнула и опустила голову.

— Ну, какие будут вопросы товарищ Инесса?

— У меня много вопросов к тебе, Володя. Выделишь ли ты хоть полмиллиона на поддержку французским революционерам, к которым и я имею честь принадлежать. У меня все же пятеро детей, да и сама я не шибко одета.

— Без проблем, — сказал Ленин. — Только не полмиллиона, а гораздо больше. Я об этом думал и раньше. Мне еще мать должна выслать значительную сумму. До десятого перевод будет здесь.

— Мать? ты продолжаешь грабить собственную мать ради своих целей и…на походы в бордель? Если твои соратники грабят русскую казну и привозят тебе мешки с золотом, ты мог бы помогать матери сам, да еще как. Нет, я, пожалуй, откажусь от твоей помощи.

Ленин встретил последние слова хохотом, поскольку родная мать для этого маленького плюгавенького человека, была не больше партийного товарища. И он грабил ее до 1916 года, то есть до самой ее смерти. Он стал символом безнравственности на ее могиле.

— Наивная ты, товарищ Инесса. Моя мать тоже служит делу ми…овой…еволюции, поэтому она добровольно отдает мне последние гроши, хорошо зная, что я лидер мировой революции. Кроме того, нам значительная помощь поступает от русского магната, русского дурака Саввы Морозова. Но, к сожалению, Морозов покончил с собой еще в 1905 году, боясь нашей экспроприации. И правильно сделал. У Морозова остались наследники. Его племянник Шмидт тоже покончил с собой по нашему совету, а там остались девчонки-наследницы. Наши товарищи Андрианис и Таратута посланы мной в Россию. Они женятся на молоденьких курочках и таким образом все богатства их отца Шмидта перейдут в фонд партии. А фондом партии заведую я, вождь мировой революции. Так что принимай меня таким, какой я есть, я весь перед тобой, как на ладони.

— Какую сумму ты ожидаешь получить, став наследником имущества Шмидта?

— Около десяти миллионов франков, — с гордостью произнес вождь. — Но это далеко не все. Еще товарищ Горький нам помогает. У него значительные гонорары за публикуемые произведения; он со мной делится.

— А ты много получаешь за свои гениальные труды?

— Их пока никто не покупает. Видишь ли, гении распознаются не сразу, но когда я освобожу этих русских дураков от царизма, мои произведения будут издаваться миллионными тиражами. Пусть читают, изучают каждую буковку, учатся, как надо жить. Пятьдесят, сто, двести томов моих произведений наберется к этому времени. Они вытеснят с прилавков магазинов всяких там Достоевских, Гумилёвых, Тургеневых и даже Толстого.

— Так ты же писал, что Толстой это зеркало русской революции, — удивилась Инесса.

— Мало ли о чем я писал. Я, конечно, Толстого запрещать не буду, но все произведения Толстого не стоят ни одной странички моего труда «Что делать?». Я полагаю, что народ сам как бы отвернется от Толстого в сторону моих гениальных произведений. А Достоевскому места нет в русской литературе. Это буржуазный писатель.

— Но в Европе он очень популярен.

— Наплевать. Европа, как и Россия, станет социалистической. Мы освободим Европу.

— Я тоже мечтаю об этом. Но на сегодняшний день я вижу: ты богатый революционер. Смотри, как бы ни превратился в капиталиста.

— Но и это еще не все. У меня есть на примете некий Ермасов из Сызрани, я к нему обращусь со слезливым письмом о помощи партии. Напишу ему о том, что единственная партия, которая может принести счастье русскому народу, терпит бедствие: нет средств не только на издание газет «Искра» и «Правда», но и на тарелку супа вождю мирового пролетариата — га…га…га! И он поможет. Я их потом, когда совершится революция и мы придем к власти, всех перестреляю без суда и следствия — всех, всех: попов, капиталистов, предпринимателей, помещиков и его, подлеца, тоже. Виселицы будут стоять на площадях, чтобы эти русские дураки видели и почитали нас, большевиков.

— Володя, хватит, я не могу больше. Ты якобинец, это нехорошо, — сказала Инесса и опрокинула бокал с шампанским. — Давай о чем-нибудь другом.

— О чем, товарищ Инесса? — спросил Ленин, потягивая дорогой французский коньяк.

— Меня мучает этот проклятый сифилис. Ты наградил меня этой болячкой и давай думай, как от него проклятого избавиться.

Инесса смотрела на него беспомощными глазами и когда маленькие струйки слез потекли по щекам, не вытирала их шикарным платком, что лежал на столе вместо салфетки.