«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!» - [57]

Едва он приземлился в Бельцах и техники подготовили самолет, как вместе с Атрашкевичем, Фигичевым, Семеновым и другими вылетел на штурмовку немецкой колонны в районе Стефанешт. Вместе со всеми и Гриша бросал бомбы, строчил по немецкой колонне из пулемета.

Всего в этот день он с друзьями совершил шесть боевых вылетов. А вечером они подняли кружки с кислым бессарабским вином за победу, за чудесное Гришино выздоровление.

С каждым днем напряжение борьбы в Молдавии нарастало. Девятая армия, прикрывавшая правое крыло фронта, вела кровопролитные бои с фашистской группировкой, продвигавшейся от Каменец-Подольска к Кодыме и важной узловой станции Слободка. 55-й истребительный полк, такой у 16-го гвардейского раньше был номер, перебросили на аэродром в Котовск. За истекший месяц летчики накопили уже кое-какой боевой опыт, а Речкалов, освоив истребитель «И-16», сбил немецкий бомбардировщик «Ю-88».

Позже, во время напряженных боев на Днестре, Гриша в одном из боев с «мессершмиттами» получил тяжелое ранение в ногу и был эвакуирован в тыл. В госпитале он провалялся восемь месяцев, а когда поднялся, узнал из газет, что Красная Армия отбросила немцев от Москвы, выбила их из Тихвина, вышла на рубеж Северского Донца, освободила Лозовую и Барвенково, врезавшись глубоким клином в тыл гитлеровской группировке, оборонявшейся в Донбассе, заняла позиции на подступах к Таганрогу. Где-то там воевали и его однополчане, но как их найти, он не знал.

Вначале ему удалось попасть в запасной полк, где он освоил «Як-1», но тут опять на ноге открылась рана и его уложили в санчасть. Как только осколки из раны вышли, Гриша, испросив у командира полка отпуск по состоянию здоровья, махнул на юг искать свой полк.

У него не было ни малейшего представления, где он находится: под Лозовой или у Барвенково, на Северском Донце или на Миусе. Он уже на пять дней просрочил свой отпуск и теперь держался подальше от патрулей, способных запросто его задержать и упечь в штрафбат. К счастью, щуплая фигурка с костылем под мышкой ни у кого не вызывала никаких подозрений – мало ли раненых ездило по железным дорогам в то тяжелое время.

Так Гриша добрался до Новочеркасска. И тут ему невероятно повезло. Совершенно случайно он познакомился на вокзале с одним летчиком, поделился с ним своими горестями, и неожиданно тот его обрадовал. Оказалось, что 55-й полк стоит по соседству с его частью, только теперь у него другой номер, 16-й гвардейский. Он прославился на весь фронт своими разведчиками, одна его эскадрилья находится в Нахичевани, а другая в Дарьевке, где-то возле Ровеньков в Донбассе.

Речкалов, не мешкая, взял курс на Нахичевань, и там, на счастье, оказались случайно прилетевшие ветераны – Крюков, Фигичев и сам Покрышкин. Встретили они его так, словно он вернулся с того света, всего измяли в объятиях. А он, косясь на их ордена и шпалы в петлицах гимнастерок, только ворчал: «Гвардейцы! Капитаны!.. Вот бы вас инструкторами в школу первоначального обучения, как меня…»

На радостях крепко выпили спирта, а потом компания сочинила коллективную телеграмму командиру полка: «Прибыл Гриша Речкалов. Сбежал из запасного полка. Немного хромает, но летать может. Умоляет простить и оставить, иначе жизни нет».

Отправили телеграмму и опять выпили. Гриша от слабости и дорожного недоедания сильно захмелел и стал расспрашивать о своих друзьях – Дьяченко, Селивестрове. Летчики неохотно и скупо рассказали об их гибели – в полку установился суровый уговор не тревожить память об ушедших бесполезными разговорами, чтобы не растравлять душу. Любые слова казались фальшивыми, когда речь заходила о мертвых героях. О погибших помнили всегда, они как бы незримо присутствовали среди живых, за них мстили в боях, но вслух говорить об этом… Нет, это не по-солдатски!

Еще несколько дней Речкалов пробыл в Нахичевани, потом поездом поехал в штаб полка. Иванов, опасаясь придирок особистов, встретил его нарочито сурово, влепил пять суток ареста – чтобы отдохнул и отоспался, – а потом отправил его в Дарьевку заниматься разведкой.

Там Гриша за короткий срок сбил четыре немецких самолета, вошел в форму и почувствовал себя в бою уверенно. Здесь, на Кубани, счет сбитых им самолетов увеличился.

Вот наконец и Поповическая. Посадка. Четверка благополучно прибыла домой.

Такие вылеты Покрышкин стал практиковать часто, атакуя противника неожиданно, со стороны солнца, всегда на повышенной скорости, предпочитая свой излюбленный «соколиный удар». Его группы пехота начала узнавать по почерку.

Исаев постоянно менял состав групп, что создавало дополнительные трудности из-за недостаточной слетанности летчиков, но Покрышкин не отступал и каждый вылет использовал для обучения всех пилотов полка своим приемам. В основе его системы лежали скорость, высота, слетанность и надежность пар.

Атакуя бомбардировщики, он предпочитал круто спикировать, выполнить энергичный разворот с большой угловой скоростью, что не позволяло стрелкам вести прицельный огонь из пулеметов, прорваться к флагману и уничтожить его, лишив тем самым группу управления и создав среди экипажей замешательство, а затем уж бить каждый самолет поодиночке.