Ах, война, что ты сделала... - [21]

Как бы то ни было, но передо мною стоял совсем другой человек: не Миша, а Михаил Карпович.

Через несколько недель после его убытия домой жена сообщила мне в письме, что на ее адрес пришла посылка из Молдавии от какого-то Миши. В ней находились грецкие орехи и фрукты. С тех пор посылки стали приходить регулярно. Когда я вернулся в Союз, к ее содержимому прибавилась небольшая пластмассовая канистра с хорошим домашним молдавским вином. Мы отправляли ее назад, но уже пустой, добавляя в посылочный ящик конфеты, сладости. Я благодарил моего бывшего солдата за внимание и память о службе, просил больше не беспокоиться и не слать нам гостинцы. Но проходило время, и моя дочь Света говорила своим друзьям: «Нам Миша, папин солдат по Афганистану, снова посылку прислал из Молдавии».

Я угощал своих знакомых вкусным вином, рассказывал немного грустную, немного веселую историю о своем подчиненном, о том, как я был «министром обороны СССР», радовался, что Миша поступил в Кишиневский институт культуры и уже готовился к свадьбе. Несколько лет он регулярно поздравлял меня с праздниками, приглашал погостить в Молдавии. И мы уже собрались съездить к нему, но потом их республику охватило пламя междоусобной войны, и Мишины следы пропали.

Как-то в шестой мотострелковой роте нашего батальона пропал рядовой Антипов. Искали его несколько дней. Нашли грязного, заросшего, с диким блеском в глазах. Командир полка решил лично побеседовать с солдатом и выяснить причину его побега. После непродолжительного разговора с ним сказал начальнику медицинской службы полка:

— Не надо быть медиком, чтобы определить, что этот солдат самый настоящий дурак. Я удивляюсь, почему он уже два месяца служит в полку и вы не приняли никаких мер, чтобы избавиться от него? Неужели для этого нужен был его побег и трое бессонных суток всего личного состава полка для его поиска? Наше счастье, что, уйдя с оружием, этот солдат никого не убил. Отвечать тогда пришлось бы по-другому, в том числе и вам, товарищ майор.

Начальник медицинской службы полка начал объяснять майору Солтанову, что на этого солдата уже отправлялись соответствующие документы в штаб Туркестанского военного округа для принятия решения о его увольнении в запас по состоянию здоровья, но они возвратились в часть. Там почему-то посчитали, что солдат вполне здоров и может служить, как и все те, на кого тоже отправляли документы на увольнение или углубленное медицинское обследование.

— Теперь-то уже не вернутся, я сам возьму это дело на контроль. А вы продолжайте работу по выявлению солдат, не способных нести службу в наших условиях. Дожили: вчера один комбат приводит ко мне в штаб солдата, у которого левый глаз искусственный. Хорошо, хоть не правый, но как же его призвали в армию? Непонятно! Хотя у нас в Туркмении все возможно.

— Насчет Туркмении — это он прав, — сказал командир батальона, когда мы вернулись с совещания в свою штабную палатку. — Разговаривал я на днях с солдатом, ему уже двадцать с лишним лет. Спрашиваю его: «Что так поздно в армию пошел?» А он мне и отвечает: «Да я за себя уже отслужил. Вернулся домой, а там брат женился. На семейном совете решили, что он останется дома, а я за него пойду служить. Все бы ничего, но вот сюда направили, а это не очень хорошо».

Очень скоро командир полка все-таки добился, чтобы нашего беглеца, рядового Антипова, а с ним еще нескольких человек из части отправили в Ташкентский окружной военный госпиталь на медицинское обследование. Больше в часть они не вернулись.

Первую боевую операцию наш полк провел 23 февраля 1980 года. Правда, ее можно было отнести к разряду армейских анекдотов, но она была и внесла свои коррективы в дальнейшую подготовку к предстоящим боям.

В тот день личный состав части отмечал любимый праздник нашей страны — День Советской Армии и Военно-Морского Флота. С утра было построение, потом спортивные соревнования, концерт художественной самодеятельности. В полк приехали афганские военнослужащие посмотреть, чем мы занимаемся и как живем. В подразделениях офицеры достали припасенное для такого случая спиртное и, собравшись в палатках, по заведенной давней традиции, начали отмечать это событие.

Находясь в палатке, мы услышали громкий гул двигателей боевой техники. Вышли поглядеть и узнать, что случилось. В сторону границы лагеря, взметая клубы пыли, неслась техника десантно-штурмового батальона. Комбат побежал в штаб полка, чтобы узнать причину столь активного движения подразделений, а мы остановили БМП, на броне которой сидел начальник финансовой службы полка капитан Кернац.

— Что случилось, Константин?

— Духи идут! — как-то по-мальчишечьи восторженно ответил он. — Скоро ожидается их подход к расположению нашего полка. Идут с Пакистана! Вперед! — крикнул он механику боевой машины.

Прибежал комбат. Он собрал офицеров и прапорщиков и рассказал то, что мы уже слышали. Добавил, что у главаря банды в боях с советскими подразделениями погибли два сына и он поклялся на Коране отомстить неверным за них большой кровью.

— Наш батальон пока находится в резерве командира полка. Всем убыть в свои подразделения, проверить личный состав, никуда не отлучаться, быть в готовности к немедленному выполнению поставленной боевой задачи.