Ах, война, что ты сделала... - [15]
Сделав вид, что понял, выдержав небольшую тактическую паузу, я снова спросил майора о том, какая перспектива службы ожидает офицерский состав здесь, сколько мы будем служить и правда ли, что здесь планируется создание военной группировки, вроде Группы советских войск в Германии, и служить нам придется, как и там — 5 лет?
— Будет вам группа войск, все будет! — Потом как-то уклончиво добавил: — Ладно, иди. У меня много работы. Ну а насчет нашего разговора подумай и сделай правильные выводы. Соберите офицеров, организуйте партийное собрание, поговорите. Нужно будет, скажи, я приду, выступлю с докладом о положении дел, предстоящих задачах. Ситуацию в полку, подразделениях нужно менять, и делать это нужно всем сообща, не кивая на управление полка, мол, пускай они думают и решают. Решать будем все вместе. Короче, не откладывая в дальний ящик, в 18 часов я приду на собрание, готовь его. Все, ты свободен!
Разговор на партийном собрании был тяжелым. Коммунисты возмущались ситуацией, в которой мы все оказались, сравнивая ее с поговоркой про кошку, которая бросила котят. И это было так. Прошел месяц нашего пребывания в Афганистане, а мы еще не имели своего почтового адреса и передавали о себе весточки домой через офицеров, командированных в Союз. Не были решены также вопросы о нашем денежном содержании, о статусе пребывания в этой стране. Командиры рот, взводов возмущались, что солдаты ходят в рваном обмундировании и нет возможности его привести в порядок, что нет банно-прачечного пункта, постоянные перебои со снабжением продуктами, что выдают в основном крупы, которые солдаты уже не хотят есть, ежедневный «клейстер»… Перечень недостатков был большой. Когда все высказались, замполит ответил на все вопросы. Это было первое такое серьезное партийное собрание в этой стране (кроме организационного). Оно разительно отличалось от тех, которые мы проводили в Союзе. На нем не было словоблудия, высокопарных общих слов. Разговор носил конкретный и предметный характер.
Прошел еще месяц, второй. Почти ежедневно в часть прибывали какие-то комиссии: из штаба армии, военного округа, Москвы, самые известные и авторитетные. Правда, когда они уезжали, улучшения не наблюдались, хотя председатель каждой из них внимательно выслушивал наши жалобы, предложения, записывал их, обещал, что уж он-то обязательно решит их в Москве, но по-прежнему ничего не менялось.
Как-то на подведении итогов работы очередной такой комиссии из Министерства обороны СССР я в присутствии всех офицеров части, собранных по этому поводу, выразил мысль о бесполезности подачи жалоб и предложений с нашей стороны, сказав, что результатов от этого как не было, так и нет. Что стоит ли тогда приезжать к нам, тратить на командировки большие деньги, если никто ничего не может изменить. Приезжий генерал-майор выразил неудовольствие по поводу моих слов, напомнив, что в их годы они были намного скромнее и выдержаннее. И, несмотря на мою невоспитанность, он все сделает, чтобы доказать таким, как я, офицерам, что он хозяин своего слова! После проведенного мероприятия начальник тогда уже политического отдела подполковник Плиев подозвал меня к себе.
— Синельников, ты что, самый умный? Или думаешь, что мы бездельники и за дураков здесь сидим или что этот приезжий «дядя» будет тебе что-то решать в Москве? Как бы не так! Они не за этим сюда приезжают, а поэтому ты впредь сиди с умной физиономией и не задавай наивных вопросов, и чтобы из вашего батальона не было таких же правдоискателей. Сидите, слушайте, записывайте сказанное и помалкивайте. Сколько бы здесь их, проверяющих и контролирующих, ни было, решать все наши проблемы будем мы, а не они. Ты закон курятника знаешь? А если знаешь, сиди на своей жердочке и не вякай и никогда не прыгай через голову начальника, а то ненароком свою потеряешь! Усек? — И пошел на выход из палатки, с вечно недовольной, какой-то брезгливой гримасой на лице.
К сожалению, в данной ситуации он оказался прав. На следующий день мы видели, как члены комиссии заносили в самолет аккуратно упакованные коробки с бакшишом-подарками и командование части прощалось с ними у трапа самолета.
— Ну, а ты говоришь, что они на работу прилетели, — увидев меня, сказал Плиев. — Видел, сколько они «заработали»? То-то!
Он сел в машину и уехал в палаточный городок. Вопросов больше приезжающим я уже не задавал и на всю жизнь запомнил тот разговор о курятнике и своем месте в нем. Менялись жизненные ситуации, времена, командиры и начальники, главы страны, люди, но не менялся закон. Курятник в нашей стране, он и есть курятник.
При формировании части обнаружилось, что солдат и сержантов почему-то набралось сверх положенного штата. Было принято решение: лишних людей вернуть в Союз. Этих заштатных военнослужащих временно свели в одно самостоятельное подразделение и стали ждать приказа сверху на их отправку. В него, конечно же, вошли те военнослужащие, которые уже проявили себя с негативной стороны и кого командиры не хотели видеть в своих подразделениях. Ожидая прибытия самолета и желая приобрести в местных дуканах (торговых лавках, магазинах) дефицитные вещи, некоторые военнослужащие из этого подразделения стали воровать продукты, имущество для продажи его афганцам. Их не волновало то, что питание в части и так скудное, что это все подло и мерзко. У них была своя цель, для реализации которой они шли на все. Однажды командир части проводил служебное совещание. Вдруг вечернюю тишину разорвали автоматные очереди. Вскочив с мест, все бросились в сторону расположения десантно-штурмового батальона. Подбежав, увидели, что недалеко от пункта хозяйственного довольствия батальона сидели человек 20 солдат из числа тех, кто должен был уже завтра убыть из части. Рядом в пыли валялись разорванные коробки с сахаром, консервами, хлебом. Вокруг сидящих на земле стояли несколько солдат-десантников, которые, увидев, как воры в открытую начали грабить пункт хозяйственного довольствия батальона и растаскивать продукты, пытаясь пресечь беспорядок, открыли огонь из автоматов под ноги негодяев. Ненависть и презрение в глазах десантников говорили сами за себя. Не сомневаюсь, что, опоздай мы на некоторое время, ребята применили бы по своим ровесникам, бывшим сослуживцам, оружие на поражение.
Роман опубликован в журнале «Иностранная литература» № 12, 1970Из послесловия:«…все пережитое отнюдь не побудило молодого подпольщика отказаться от дальнейшей борьбы с фашизмом, перейти на пацифистские позиции, когда его родина все еще оставалась под пятой оккупантов. […] И он продолжает эту борьбу. Но он многое пересматривает в своей системе взглядов. Постепенно он становится убежденным, сознательным бойцом Сопротивления, хотя, по собственному его признанию, он только по чистой случайности оказался на стороне левых…»С.Ларин.
Вскоре после победы в газете «Красная Звезда» прочли один из Указов Президиума Верховного Совета СССР о присвоении фронтовикам звания Героя Советского Союза. В списке награжденных Золотой Звездой и орденом Ленина значился и гвардии капитан Некрасов Леопольд Борисович. Посмертно. В послевоенные годы выпускники 7-й школы часто вспоминали о нем, думали о его короткой и яркой жизни, главная часть которой протекала в боях, походах и госпиталях. О ней, к сожалению, нам было мало известно. Встречаясь, бывшие ученики параллельных классов, «ашники» и «бешники», обменивались скупыми сведениями о Леопольде — Ляпе, Ляпке, как ласково мы его называли, собирали присланные им с фронта «треугольники» и «секретки», письма и рассказы его однополчан.
В конце Второй мировой Гитлер поставил под ружье фактически все мужское население Германии, от подростков до стариков, — необученные, плохо вооруженные, смертельно испуганные, они были брошены на убой, под гусеницы советских танков. Одним из таких Todeskandidaten (смертников), призванных в Фольксштурм в последние месяцы войны, стал 43-летний фермер из Восточной Пруссии Пауль Борн. Он никогда не был правоверным нацистом, но ему пришлось с оружием в руках защищать гитлеровский режим, пройдя через все круги фронтового ада и мучительную Todeskampf (агонию) Третьего Рейха.3 января 1945 года его часть попала под сокрушительный удар Красной Армии и была смята, разгромлена и уничтожена за считаные дни.
Борис Андрианович Егоров известен читателю по неоднократно переиздававшемуся роману-фельетону «Не проходите мимо», по юмористическим рассказам, по сатирической повести «Сюрприз в рыжем портфеле».На этот раз он выступает в новом жанре. «Песня о теплом ветре» — первое лирическое произведение автора. В ней рассказывается о комсомольцах, которые в 1939 году пятнадцатилетними подростками по призыву партии пошли в артиллерийские спецшколы, а потом воевали на фронтах Великой Отечественной войны.Эта книга о героизме, о патриотизме, о дружбе и о любви.Повествование ведется от лица героя — Александра Крылова, сначала слушателя спецшколы, а потом командира артиллерийской батареи.
Аннотация издательства: Предыдущие книги Д. Ортенберга "Время не властно" и "Это останется навсегда" были с интересом встречены читателем. На сей раз это не портреты писателей, а целостный рассказ о сорок первом годе, ведущийся как бы сквозь призму центральной военной газеты "Красная звезда", главным редактором которой Д. Ортенберг был во время войны. Перечитывая подшивки "Красной звезды", автор вспоминает, как создавался тот или иной материал, как формировался редакционный коллектив, показывает напряженный драматизм событий и нарастающую мощь народа и армии.
Он вступил в войска СС в 15 лет, став самым молодым солдатом нового Рейха. Он охранял концлагеря и участвовал в оккупации Чехословакии, в Польском и Французском походах. Но что такое настоящая война, понял только в России, где сражался в составе танковой дивизии СС «Мертвая голова». Битва за Ленинград и Демянский «котел», контрудар под Харьковом и Курская дуга — Герберт Крафт прошел через самые кровавые побоища Восточного фронта, был стрелком, пулеметчиком, водителем, выполняя смертельно опасные задания, доставляя боеприпасы на передовую и вывозя из-под огня раненых, затем снова пулеметчиком, командиром пехотного отделения, разведчиком.
Как-то раз одуревшие с голодухи десантники старательно опустошили местную дынную бахчу, и афганские крестьяне не преминули тотчас пожаловаться командованию. Чтобы замять инцидент, убытки дехканам компенсировали большой партией армейского сухпайка. Спустя некоторое время «Голос Америки» сообщил, что «рашен коммандос травят мирное население Афганистана бактериологическим оружием». Весь гарнизон сутки по земле катался от смеха… Война, как ни странно, это не только страх, смерть, кровь. Это еще и забавные, веселые, невероятные истории, которые случались с нашими бойцами и поддерживали в них светлую надежду на то, что война закончится, придет долгожданный мир и они вернутся домой живыми…
Это не детектив, не фантазия, это правдивый документ эпохи. Искрометные записки офицера ВДВ — о нелегкой службе, о жестоких боях на афганской земле, о друзьях и, конечно, о себе. Как в мозаике: из, казалось бы, мелких и не слишком значимых историй складывается полотно ратного труда. Воздушно-десантные войска представлены не в парадном блеске, а в поте и мозолях солдат и офицеров, в преодолении себя, в подлинном товариществе, в уважительном отношении к памяти дедов и отцов, положивших свои жизни «за други своя»…
Это была война, и мы все на ней были далеко не ангелами и совсем не образцовыми героями. Осталось только добавить, что этот рассказ не исповедь и мне не нужно отпущение грехов.
Наконец-то для сержанта-десантника Сергея Прохорова, сражавшегося в Афгане, наступил заветный дембель! Конец войне… Но по досадной случайности Сергей не попадает в списки дембелей, улетающих домой первой партией. Что же делать? На ловца, как говорится, и зверь бежит. На кабульском аэродроме Прохоров встречается с прапорщиком Костроминым, который обещает помочь. Для этого сержанту надо нелегально проникнуть на борт «Черного тюльпана», а на подлете к Ташкенту спрыгнуть с парашютом, прихватив с собой контейнер с посылкой для мамы прапорщика.