Ах, карнавал!.. - [28]

— Я буду жалеть о чем угодно, если это причинит тебе боль.

— Меня не волнует…

— Зато волнует меня. Ты сегодня расстроена, поэтому… Ты пришла ко мне за помощью, а я…

— Пьетро, это не так…

— Но все равно, это неправильно. Прошло всего два часа после того, как ты не встретила Джино. Для тебя это травма. И тебе больше ничего не остается, как..:

— Не знаю.

— Вот именно. Ты сама не можешь разобраться в своих чувствах и не знаешь, любишь его или нет. Значит, пока у меня нет права… — Он пожал плечами. — И о чем я только думал…

— Может, просто хотел меня, — подсказала она ему, быстро застегиваясь.

— Конечно, хотел. Если бы между нами ничего не стояло, я бы мог воспользоваться случаем… и твоей слабостью…

— Не смей так говорить, — оборвала она его. — Я вполне могу отвечать за себя.

— Я хотел сказать, что ты сейчас уязвима. Мы оба знаем, почему. С моей стороны сделать это было бы преступно, — сказал он быстро, вглядываясь в ее лицо. — Я и так наделал в жизни столько ошибок, — добавил он уже тише.

Она хотела было ему ответить: «Неужто ты считаешь любовь преступной?» — но воздержалась. Слово «любовь» Рут не посмела произносить вслух. Пьетро не был еще готов слушать о ней. Может, никогда не будет готов.

— Я не верю, что ты совершал такие уж непростительные ошибки, — лишь проговорила она.

— Да что ты можешь знать об этом! — с горечью воскликнул он.

Рут даже вздрогнула от неожиданности — так громко прозвучал его голос. Эта фраза полоснула ее по сердцу, как тот взгляд, которым Пьетро пригвоздил Франко.

— Ты знаешь обо мне не больше, чем я о тебе, — продолжал он. — Мы играли в эту игру, где ты представала в трех ролях, но это другое. Как бы ты относилась ко мне, если бы я предал твое доверие? Ты не представляешь, насколько беззащитна рядом со мной…

— Твои слова несправедливы, ничего подобного нет…

— Откуда такая уверенность? Разве я давал тебе повод настолько доверять мне?

— Все это время ты заботился обо мне и старался оградить от боли…

Он снисходительно рассмеялся.

— Я просто ждал удобного момента, чтобы броситься на тебя. Может, это — настоящая правда?

Она помотала головой. Ей вдруг стало не по себе.

— Ты не можешь доверять мне, потому что ничего обо мне не знаешь, — сказал он и хмуро взглянул на Рут. — До поры до времени я мог прикинуться кем угодно, вдруг у меня заранее продумана тактика поведения? Неужели ты не слышала ничего обо мне от других?

Эта его неожиданная вспышка раздражения разозлила ее.

— Ах да! — воскликнула она. — Они считают, что ты коварный тип. Новый Казанова — вот как тебя называют!

— Значит, тебе известны все эти истории, ну вот! — Он горько усмехнулся. — Не мне перед тобой оправдываться. Да, было так, как они говорят.

— Но сейчас все иначе, — возразила она. — Я уверена! Теперь ты другой! И можешь говорить что хочешь. Но никто не в силах заставить меня разувериться в тебе.

— Откуда тебе знать? Это Джино научил тебя слепо доверять каждому? Или, может, кто-то до него?

Со стороны Пьетро это уже было жестоко. Да, ему было горько, и он хотел причинить ей боль, чтобы доказать что-то. И одновременно стыдился своего поступка. И все же… Рут открыла глаза и встретилась с его взглядом.

— Ничего подобного больше не произойдет, — ровным голосом произнес он. — Даю слово. Спокойной ночи.

С этими словами он вышел, хлопнув дверью, и Рут осталась одна. Золушка лишь мечтала стать счастливой, но… кто ей обещал, что сказка станет реальностью и Прекрасный Принц останется с ней навсегда? Да… Нелепо было надеяться на это. Рут замолотила кулаками по подушке, заливаясь слезами.

Потом она подлетела к окну и выглянула: так и есть! В темноте она увидела его силуэт на фоне дальнего окна. Пьетро вновь стоял в том крыле здания, один, с потерянным, горестным видом. Ну да, он так же несчастен, как и она. Он вынужден сбежать от нее. Видно, действительно не желал причинить ей вред. Как бы там ни было… Она больше тут не нужна. И не должна оставаться дольше. В голову ей пришла удачная идея. На кухне есть пластиковые мешки, которые вполне годятся для того, чтобы упаковать все вещи, которые не поместятся в маленьком саквояже.

Рут пошла туда и принялась выдвигать ящики.

— Что ты делаешь?

В дверях стоял Пьетро.

— Ухожу, — ответила она. — Только вещи соберу. Больше ты меня не увидишь. Если ты будешь так добр и дашь мне пройти…

Он не двинулся с места.

— Сложи свою одежду назад и иди спать, — сурово сказал он. — Ты не уедешь из этого дома.

— Да кто ты такой, чтобы мне приказывать? — возмутилась Рут.

Уголки его губ искривились в усмешке:

— Знаешь, я как-то привык быть графом. За одно мгновение трудно отвыкнуть от этого.

— А если я не послушаю тебя? — с вызовом спросила она.

— Что ж… Тогда я выполню свое обещание выбросить тебя в Большой канал.

Ну вот, он снова шутит, слава богу! Хотя от этого не легче.

— Я не могу остаться, — с тяжелым вздохом проговорила она.

— Почему? Потому что я грубо себя вел? Даю слово, больше это не повторится.

Боже, угораздило же ее влюбиться именно в этого мужчину, сердце которого ей никогда не завоевать!

— Ты назвала меня человеком, готовым каждого защищать без разбора, — продолжал он.