Переодев гостью в сухой халат, он принялся сушить ее волосы полотенцем. Потом принес одеяла и, положив бесчувственную женщину на диван, укрыл ее.
Что же с ней случилось? Почему она вдруг оказалась одна ночью, в такую бурю?
— Эй, очнитесь! — вполголоса произнес он, легонько похлопав ее по щеке.
Она не шевельнулась. Он озадаченно смотрел на нее. Пожалуй, пара глотков бренди будет ей на пользу. Он подошел к бару и, налив напиток в стакан, вернулся к дивану и поднес его к губам женщины. Несколько капель попали ей в рот, и она, к великому облегчению Пьетро, глубоко вздохнула и наконец-то открыла глаза.
— Вот и хорошо, — произнес он, — ну а теперь допивайте остальное.
Она послушно отпила глоток, потом подняла на своего спасителя глаза.
— Кто вы? — спросил он на итальянском. — Как вы здесь оказались?
— Простите… — проговорила она по-английски. Тогда он тоже перешел на ее язык:
— Ладно, отдыхайте. Вам нужно восстановить силы и выспаться.
Но она не слышала. Ее глаза лихорадочно блестели, она взволнованно пыталась что-то сказать. Однако бедняжка была настолько слаба, что каждое слово давалось ей с трудом.
— Мне не следовало приходить, знаю… это ошибка… но что мне еще делать… может, ты скажешь… но это все равно… ты же знаешь, больше я этого не вынесу…
— Синьорина… — Пьетро попытался успокоить ее, но все было напрасно. Она силилась высказать то, что терзало ее в эту минуту.
— Знаешь, как это бывает? Когда никто не может помочь тебе… и кажется, что вся твоя жизнь — одна большая иллюзия…
От этих слов мурашки пробежали по его спине.
— Да… — выдохнул он. — Я знаю, что это такое.
— И это не кончается, правда?
— Да, это не кончается… — согласился он, нахмурясь.
Пьетро закрыл глаза, чувствуя, как душевные муки снова захлестывают его. Слова этой загадочной незнакомки всколыхнули в нем то, что он так долго и тщательно старался похоронить в своем сердце. Он с такой остротой ощутил ее душевную боль, насколько способна это сделать другая такая же раненая душа.
— И как быть? — спросила она.
— Не знаю… — печально ответил он. — И никогда не знал.
Она подняла на него глаза, полные горечи и боли. Некоторое время они молчали и каждый из них думал о своем. Потом Пьетро спросил:
— Как вы здесь оказались?
Она вопросительно взглянула на него:
— Здесь — это где?
— В Венеции. Вы стояли на улице под дождем и смотрели на окна моего дома.
— Не помню…
— Ну хорошо, расскажете попозже.
Через пару минут он вернулся из кухни и увидел, что она с недоумением рассматривает свое новое одеяние.
— Мне пришлось снять с вас мокрую одежду, в которой вы были, — смутившись, поспешил объяснить он. — Не оставлять же было вас так. Но клянусь, я не… не… ну, вы понимаете…
К его немалому удивлению, она кивнула и улыбнулась:
— Понимаю.
— Вы же верите мне?
— Да, вполне. И — спасибо!
— Идемте на кухню.
Пьетро протянул ей руку, помогая подняться с дивана. В тот момент, когда она встала и ее лицо попало в полосу света от висевшего на стене бра, у него возникло неясное ощущение, что однажды он ее уже где-то видел. Но он никакие мог вспомнить, где. Нет, все-таки этого не может быть. Увидев такое лицо, трудно его забыть.
Предложив ей кресло, Пьетро спросил:
— Когда вы ели последний раз?
— Не помню… Позавтракать я не успела, потому что торопилась. В аэропорту было не до этого, да и в самолете тоже кусок в горло не шел. А потом поднялась такая буря, что, когда мы приземлились, я, кроме того что устала до смерти, еще была и перепугана и просто сидела в аэропорту целый час.
— Вы не попытались снять номер в отеле? Хотя в это время года многие из них попросту закрыты и комнату найти трудно.
— Нет, я сразу пришла сюда.
— Ко дворцу Банелли? Но почему?
— Я надеялась найти здесь Джино.
— Джино Фальци?
Ее лицо просветлело:
— Вы его знаете?
Да, и знаю хорошо, но…
— Он еще живет здесь? Он сейчас тут?
— Нет, — помедлив, проговорил Пьетро.
Мать Джино когда-то была кухаркой в семье Банелли и жила тут со своим сыном. Пьетро знал его с детства. Джино был младше его на шесть лет и слыл веселым, бесшабашным и компанейским парнем. Пьетро, наоборот, был рассудительнее и серьезнее, но это не помешало им стать хорошими друзьями, Джино нередко упрекал приятеля в излишней серьезности.
— Тебе надо чаще улыбаться, — говорил он, дружески хлопая Пьетро по плечу. — Давай же, веселись!
И Пьетро смеялся, веселился вместе со своим другом, а то и пускался в разные авантюры, из которых потом того же Джино самому же Пьетро и приходилось вызволять. В общем, Джино был легкомысленным, именно по этой причине ему было трудно найти постоянную работу. Впрочем, наконец он занял свою нишу в туристическом бизнесе, работая в фирме, которой владел Пьетро. Здесь его обаяние пришлось как нельзя кстати в общении с клиентами.
Нередко, желая произвести впечатление на понравившуюся девушку, Джино говорил ей, что он родственник Банелли. Так он развлекался.
Но теперь Пьетро в очередной раз убедился, что невинные проделки друга не всегда заканчиваются так уж безобидно.
— А где же он? Вам, наверное, известно? — спросила девушка с надеждой.
— Путешествует. Точнее, находится в служебной командировке. Он работает в моей туристической компании, — пояснил Пьетро.
